Ну, не получалось, и все тут. Прошло уже столько времени, думала Сьюзен, что-то должно же было произойти, ан нет. Маленькие крючочки отказывались зацепляться один за другой, чтобы запустить длинный процесс их превращения в руки, в ноги, в первое шевеление безмолвной, красной дремоты. Она вела аккуратный учет дней и всегда знала правильные. Иногда Сьюзен думала: вот она. Вот эта крошечная пункция. Теперь-то все и начнется. Не начиналось. Она так и оставалась одинокой в своем теле.
Она не могла больше ждать. Ей хотелось, чтобы у нее была настоящая семья. Она, Тодд, ребенок — отдельные части целого, уважаемые люди, которым больше уже не приходится ездить на выходные в семьи родителей.
Если не считать отсутствия малыша — но ведь это затруднение временное, — жизнь, которую она вела, ей нравилась. В общем и целом. И работа — Сьюзен печатала и подшивала документы в учебной части — нравилась тоже. И Йель, хоть он и не раскрывался перед нею. Про себя она называла его крепостью. Сьюзен, Тодд да и все их знакомые жили среди плиточных мостовых и лужаек кампуса. Рядом с ним давно уже выросло вокруг парка и старинной церкви скопление магазинов и недорогих ресторанчиков. Вот оно было открытым для всех — местом, в которое можно пойти. А за магазинами и кафе — битое стекло, чернокожие мужчины и женщины, автобусная станция. Круг своих знакомств Сьюзен старалась особо не расширять. И никогда ни на что не жаловалась. Она подружилась с молодыми женщинами, которые работали с ней рядом, такими же, как она, женами университетских студентов. Ей нравился ее начальник, мистер Морст, веселый худощавый мужчина, попахивавший перегретым пылесосом и напрочь лишенный каких бы то ни было признаков сексуальности. Требования у него были самые умеренные. Будьте добры, наведите порядок в этих папках; будьте добры, заполните эти бланки. Он понимал, что и Сьюзен, и прочие девушки надолго здесь не задержатся, и знал, что, если работа перестанет им нравиться, они завтра же подыщут другую, столь же бессмысленную. После неразберихи путаных, противоречивых желаний, донимавших Сьюзен в школе, эта островная жизнь, требующая исполнения простых, совсем не тягостных обязанностей, временами доставляла ей виноватое удовольствие. Она делала то, что нужно было сделать, не больше и не меньше, никогда. Часы шли, точно товарные вагоны, степенно, выдерживая механический ритм и порядок, отдававший мерным величием пересекающего страну железнодорожного состава. Тодд усердно учился, делая, как и ожидалось, серьезные успехи. Никаких сюрпризов. Поступление в юридическую школу — Йеля или Гарварда — обращалось для него в перспективу все более реальную. Дни шли. Новая жизнь в теле Сьюзен не зарождалась, как ей того ни хотелось. Пока это не произойдет, пока не появится малыш, дни ее так и останутся заполненными ожиданием. Она печатала бланки для личных дел студентов, всегда ровненько, выше черты. Ходила по магазинам, готовила еду, прибиралась в квартире, пила кофе с Элли, Бет и Линдой, женщинами с ее работы. Эти-то женщины как раз старались избежать беременности до тех пор, пока мужья не закончат учебу, а сами они не узнают точно, где будет протекать их взрослая жизнь — в Нью-Йорке, в Калифорнии, на Великих равнинах.