— И что ты здесь торчишь почти каждый день безвылазно…
Пинает ботинком мелкие камешки, те летят в поток и даже плеска не слышно, звук теряется в гуле падающей воды.
— Красиво здесь, — говорю нехотя. Явился… нужен он мне сейчас, звала я его, что ли?
— Нашла красоту, — фыркает он.
От Юлеськи просто так не отделаешься. Балабол тот еще, не хуже Сешмы. И ему невдомек, что не ради праздного удовольствия я прихожу сюда.
Изначальные силы пронизывают весь мир непрерывным потоком. Надо только суметь дотянуться и взять, сколько нужно. Не меньше, но и не больше. Зачерпнешь сверх меры — сгоришь, никто не спасет. Поэтому нужны тишина и покой, одиночество, полное отсутствие досужих бездельников. Юлеське этого не понять. Принесло ж его сюда на мою голову! Надо будет в следующий раз подальше забраться, чтобы уж наверняка никто не отыскал…
Юлеська пристраивается на соседнем валуне. Что и сказать, на фоне скалы он смотрится стильно, Сешма бы оценила. Белый костюмчик, на поясе — кинжал в алых ножнах, простой клинок, не магический, белые, расшитые тонким алым рисунком сапожки… Франт он, Юлеська. Пижон. Рисоваться любит. И хвастать горазд. А еще зависть его точит от того, что мне дозволено магией пользоваться, а ему это только после Посвящения светит. То есть вёсен этак примерно через шесть. Если еще допустят к испытаниям…
— Зачем пришел? — говорю. — Кто тебя послал?
— Никто не посылал. Я сам по себе пришел.
Нам приходится разговаривать громко, чтобы водопад не заглушал голоса.
— Зря.
— Какая ты! — с досадой сказал он. — Я тебя увидеть хотел… нельзя, что ли?
Пожимаю плечами. Ну, увидел. Дальше что? В мастерской посмотреть не мог, что ли? Обязательно сюда переться надо было?
— Отец из Пограничья вернулся, — сказал Юлеська. — Четыре года его в городе не видели, а тут, гляди-ка, появился. И не один, со всей своей командой. Странно, да?
Пожимаю плечами. Юлеська отца не жаловал, тот на другой женщине женился, давно еще. Я его не видела никогда, а сам Юлеська про него ничего не рассказывал, видно, воспоминания о нем в семье были не слишком хорошими, не любили ворошить их попусту.
— Похоже, твой аль-нданн что-то затевает, скажешь, нет?
— Он не мой, а свой собственный, — говорю. — И передо мной не отчитывается…
А сама так и вспомнила сразу те колечки, которые мы с Верховным вчера сделали. Хаос его прибери, а ведь и впрямь! Интересно, зачем ему такой странный артефакт понадобился, что с его помощью сделать можно? Ну да скоро узнаем. Если, конечно, Баирну пожелает довести дело до общего сведения.
— А то ты его не каждый день видишь! Учитель и все такое…