Я отключила телефон и грустно взглянула на подруг.
— Что, налицо конфликт матерей и дочерей? — усмехнулась Юля.
— Да. — Мне почему-то захотелось плакать. — И если бы только это… Меня стали бояться, Юля! Как будто я пророчу мор, глад и смерть, вместе взятые! Мне иногда очень тяжело.
— Не хнычь, — строго ответствовала Юля. — А кому легко? Мне, что ли, как ведьме? Или Марье, у которой возлюбленный — дракон?
— Извините, — улыбнулась я. — Это была минутная слабость, не обращайте внимания.
— А давайте я стихи почитаю, — сказала Юля, — недавно сочинила. А то вы сидите такие грустные, что просто невыносимо.
— Читай стихи, — кивнула Марья.
Где душа моя летала,
Отчего ей снились горы…
Льдисто-синие кристаллы,
Безмятежные озера.
Сон менялся с каждым мигом,
Словно блеск зеркальной грани.
Пленницей чужого мира
Я летала меж мирами.
И полет мне был не страшен,
Я летала словно пела —
Средь старинных черных башен
В облаках белее мела.
Душу сделав белокрылой,
Я парила словно птица.
Но всего мне горше было,
Что полет не повторится.
Вот так, на поэтической ноте, и закончился этот день.
Проснулись мы поздно. В неясном полусне я слышала, как Марья Белинская о чем-то переговаривается с Юлей, потом в мой сон вплелся аромат горячей сдобы и дыни со сливками. Видимо, Марья приготовила свой излюбленный чай.
— Вставай, соня, — ласково сказала мне Юля. — А то завтрак проспишь.
Я выкопалась из груды бархатных подушек и сказала:
— Доброе утро!
— Скорее уж добрый день, — поправила меня Марья, входя в комнату с подносом и чайником. — Половина первого.
— Ого! — воскликнула я. — Вот это поспали. Но если честно, я себя чувствую просто королевой после такого душевного сна. Хотя и курила кальян на ночь.
— Давайте завтракать. — Марья поставила поднос на столик. — Чай стынет.
— Мне буквально на минуточку — умыться и носик припудрить, — поднялась я с подушек.
— Давай, только побыстрее.
В туалете я привела себя в порядок, придирчиво глянула на себя в зеркало — все нормально: тушь не растеклась, пудра не осыпалась. Значит, можно выходить из чайной в цивилизованный мир.
Но сначала мы, разумеется, позавтракали. Марья испекла замечательные булочки с маком, и оторваться от них было абсолютно невозможно.
Потом мы душевно попрощались с Марьей, и я вслед за Юлей вскарабкалась на ее помело.
— Я тебя быстренько к дому подброшу, а потом к своему Ромулу полечу. Я ведь не предупредила его, что не ночую дома. А мобильник не догадалась взять. Он теперь рвет и мечет.
— Вот она, семейная жизнь, — патетически сказала я.
— Да в общем-то не такая уж она и семейная. Ника, хочешь совет?