Двумя огрубелыми пальцами он осторожно развернул цветастую тряпицу и склонился над ребёнком, щекоча его жёсткой бородой. Тот недовольно засопел и укоризненно посмотрел на отца такими же, как у него, синими глазищами. Он был такой же белый, как та священная шкура, решившая торг в пользу Сэма. Только его аккуратная головка была покрыта иссиня-чёрными, как у матери, густыми волосами.
На следующий день они снялись и подались на новые места.
Они обосновались милях в двадцати от Додж-Сити, и Сэм занялся извозом. Это оказалось довольно прибыльным бизнесом, поскольку ни у кого в округе не было таких сильных и выносливых мулов, как у Сэма-Рыжая Борода, слово которого было твёрже кремня.
Они жили на небольшом ранчо. Маленький Макс рос как в сказке — не по дням, а по часам. Ещё более похорошевшая Канеха не могла на него нарадоваться. Правда, время от времени она задумывалась о том, почему духи не дают ей больше детей, но это её не очень огорчало. Она молода, здорова, и духи ещё изменят к ней своё отношение.
Сэм тоже был по-тихому счастлив. От природы он был очень робким человеком, и годы, проведённые в прерии, отнюдь не способствовали устранению этого недостатка, если это можно было назвать недостатком. В городе за ним закрепилась репутация нелюдима. Ходили даже слухи, что у него припрятано золотишко которое он нарыл, шатаясь по прерии и якшаясь с индейцами.
К одиннадцати годам Макс был таким же подвижным, сильным и неутомимым, как его индейские сверстники. В своём физическом, да и умственном развитии он намного превосходил городских ребят. Он лихо скакал без седла на любой лошади, мог попасть из ружья в глаз суслику с расстояния ста ярдов. Мускулистый, подвижный, с длинными, подрезанными на индейский манер чёрными прямыми волосами, он почти не отличался от гордых сынов прерий, если бы не тёмно-голубые глаза и белая кожа на незагорелых участках тела.
Однажды вечером, когда семья сидела за поздним ужином, Сэм пытливо взглянул на сына и проговорил:
— В Додже открывается школа.
Макс вопросительно посмотрел на отца, потом на мать, не зная, дозволено ли ему говорить. Решил, что лучше промолчать, и сосредоточенно уставился в свою миску.
— Я тебя записал, сын. И заплатил десять долларов.
Макс решил, что ему можно высказаться.
— А зачем мне школа?
— Чтобы научиться читать и считать.
— Зачем?
— Ну, человек должен уметь кое-что ещё, кроме как скакать на лошади и без промаха бить дичь.
— Ты же обходишься без этого? — с детской прямотой спросил Макс.
— Теперь другие времена, сынок. Когда я был мальчишкой, никаких школ здесь не было и в помине. Сейчас образование может очень даже пригодиться.