А где-то ближе к ночи пришли волки. Их увидел Артур, возвращаясь с рыбалки (полведра красноперки за два часа). Сначала он принял их за собак, но поведение этих собак было совсем не собачье. Они гуськом бежали по редколесью, а потом сели на той полянке, где мы высаживались из автобуса, и завыли на семь голосов. Тут всполошились старушки — они-то волков от собак могли отличить не глядя. Тут же всех (включая дворовых собак) затащили в избы, закрыли ставни, заперли двери… Оказывается, когда-то давно, сразу после войны, волки вот так же пришли летом, дождались темноты, потом выбили в избе окна, запрыгнули внутрь и загрызли председателя колхоза и гостившего у него брата, лютеранского священника.
Единственное же на хуторе исправное ружье хранилось у деда Терхо…
В общем, ночь прошла судорожно. Наутро, конечно, никаких волков поблизости не обнаружилось, собаки ликующе брехали на всю округу, что это-де они прогнали стаю… да и люди были как-то ненормально веселы.
Сильно пахло жареной рыбкой, но ее уже всю съели.
День до вечера, казалось бы, должен был запомниться — хотя бы как последний относительно нормальный день. Но вот не запомнился, и все тут. Помню только, как с помощью простого карандаша переводил на бумагу мелкий резной узор с какой-то доски — настолько мелкий, что его никак не удавалось сфотографировать. И что на ужин была удивительно, феноменально липкая гречка, я даже не представляю, что нужно сделать, чтобы гречка стала такой липкой — как пластилин. А молока опять не было.
Пара записей за этот день есть, но одна из них — подробно о погоде (зачем? — не знаю), а вторая — планы на завтра.
Ага. Хочешь насмешить Всевышнего — поделись с ним своими планами.
Итак, возвращаемся к началу нашего рассказа. «У одного мальчика было две девочки, и он обеих взял с собой на практику». Пока Вика плавала с нами брать интервью у настоящей саамской ведьмы, Артур решил снова приударить за Маринкой. И приударил. Нарушая всяческую этику, которую сам же в нас и вбивал.
Поясню: в отряде мы все — ученые. Даже так: УЧЕНЫЕ. Все буквы заглавные. Мы должны правильно выглядеть и правильно себя вести. Не вызывающе, не надменно, а очень уверенно. Чтобы интервьюируемый знал: ему оказана честь, что ты позволяешь ему, допустим, спеть для тебя. Не ты его умолил отчебучить хоть что-нибудь, лишь бы зачли практику и ты не остался без оценки, а он по собственному искреннему желанию шевелит извилинами, вспоминает стбягцие вещи, которые нестыдно представить ученому человеку, чтобы вошли они в книги, разнеслись по свету, обогатили мировую культуру, чтоб не стыдно было за себя как не помнящего культуру родную… Ну и вести себя мы должны соответственно: не пить, не сквернословить, разговаривать литературным языком, не куролесить, не флиртовать ни с местными, ни со своими. Это очень строгие и очень верные, на мой взгляд, правила. Нужно поддерживать хотя бы легенду, хотя бы видимость…