То есть Артур был не прав по-любому.
Мы играли с Хайямом в шахматы, и он наконец умудрился свести к ничьей три партии подряд. Дед, узнав про вчерашнее, почистил и смазал ружье-пятизарядку и теперь набивал картечные патроны. Джор что-то записывал в гроссбух, поглядывая на потолок. И тут снаружи Ниагарой накатил звук дамского скандала…
В общем, Вика застукала Артура с Маринкой на бережку, под навесом. Маринка, конечно, дура… нуда ладно. Все мы были слегка не в себе, хотя и не понимали толком.
И даже Артур, вылезший из-под навеса с расстегнутыми штанами, не просто делал вид, что все в порядке, а был в этом свято уверен. Типа а чего такого? Дело житейское, завел себе мальчик двух девочек…
Короче говоря, я дал ему в рыльце. Схлопотал в ответ — и тогда уж стал драться по-настоящему. Артур, конечно, на голову выше и в полтора раза тяжелее. И руки длиннее, что в драке очень важно. Но у меня был реальный опыт, а у него — только спортзал…
Однако довершить благое дело мне не дали. Нас разволокли — Джор держал меня, а Хайям — Артура, Рудольфыч же, возмущенный донельзя, рыча, вклинился между нами. Я даже представить не мог, что он умеет разговаривать на таких басах. Ну и словарный запас у него, конечно, богаче моего: фольклорист — это вам не гулькин хрен… Стоит вслушаться в обороты — и все мысли о драке выветриваются, руки шарят по карманам в поисках блокнота, а сам ты готов идти за этими волшебными звуками куда угодно, как те крыски-меломаны.
Правда, я оказался нетранспортабельным. Артур расквасил мне нос — у меня вообще-то нос совсем слабый, кровь может пойти и просто так, без всякого рукоприложения, — и я некоторое время сидел закинув голову и пережимая пальцами ноздри. В ухе, надо сказать, даже не звенело, а гудело. Но поле боя осталось за нами… так думал я, почти довольный собой. Я вдруг понял, что уже давно хотел накидать ему людей с добавкой. И вот мечта сбылась. Так внезапно.
Но скоро выяснилось, что Маринка исчезла.
Сначала думали, что она забилась куда-нибудь в укромное место, поэтому звали, уговаривали, бегали по берегу и редколесью, светили фонарями. Без толку. А потом меня торкнуло…
Такое у меня бывает. Редко, не по собственному желанию — и когда никто не подглядывает. Но вот в лесу, скажем, особенно на третий-четвертый-пятый день, когда город из организма выветрится, я могу идти с закрытыми глазами, не натыкаясь на деревья, и находить человека за километр или даже больше. Не знаю как. Ноги сами приводят. Так и тут. Я вдруг понял, почувствовал — в какую сторону она побежала. И понял, что она все еще бежит.