Большая игра (Гулев) - страница 23
Было приятно, что райсовет отремонтировали. Старый дом стал строгим и красивым, не похожим на другие дома на проспекте, единственным в своем роде.
— Надо как-нибудь зайти туда посмотреть, — небрежно заметил Крум.
— Сходим! — улыбнулся Яни.
Мальчики двигались справа, по краю тротуара, но теперь уже не было необходимости пересекать улицу. Свернули в первую прямую улочку и, не слезая с велосипедов, оказались в школьном дворе.
Велосипедистов здесь было немного. Любителей летних роликовых коньков и того меньше, только изредка слышалось длинное «жжжи» — и снова все замирало. Было еще рано, вернее, Крум и Яни пришли слишком рано — вторая смена в школе еще не кончилась, а кому охота играть под строгими взглядами учителей, поглядывающих в распахнутые настежь окна? Шумная ватага в школьном дворе под этими взглядами невольно чувствует себя скованно.
Яни взглянул на часы. Поднял глаза к крайнему левому классу на втором этаже — там училась Здравка.
До конца последнего урока оставалось не больше пяти-шести минут.
— Подождем?
— Подождем, — согласился Крум. — Но знаешь, ее тут один провожает. И она так гордится этим! Говорит, никто ей больше не нужен. А этот Паскал — шут гороховый, да и только! Скоро сам увидишь.
— Я его видел. И никакой он не шут гороховый и не француз. И голова у него варит.
— Брат у него тоже не дурак, — осторожно заметил Крум.
Мальчики прислонили велосипеды к забору и уселись на низкую каменную стенку, словно специально устроенную для отдыха, — здесь хорошо посидеть: перед тобой двор, школа, а уроки кончились и можно не волноваться, что вызовут к доске, да и вообще в класс идти не надо.
— Знаю я его брата. — Яни сердито вздернул голову, и в глубине его темных глаз что-то сверкнуло. — Давно уж отслужил в армии, а еще не устроился на работу. И не учится нигде, знай слоняется без дела.
Крум искоса посмотрел на приятеля.
Стало быть, Яни тоже видел Лину с братом Паскала — не мог не видеть. Наверно, это он и имел в виду?
…- Потому и Паскал такой, — закончил Яни.
— Какой? — поймал его на слове Крум.
Крум впервые осознал, что именно с появлением на пустыре Паскала, а потом Лины в обществе его рослого брата что-то в нем самом изменилось. Никто этой перемены не замечал, только он сам, но чувствовал ее теперь везде и всегда.
Круму вдруг подумалось: как раз сейчас Андро пробует спой тромбон — надувает щеки, тонкие губы сведены от напряжения. А Спас с Иванчо гоняют мяч. Небось опять выломали в заборе доску-другую. Отец Иванчо пока на работе, а вот завидят его — и ходу! Евлоги, конечно, спешит сейчас в магазин — помогает больной матери. Надо отдать ему должное: он успевает купить нужное за невероятно короткое время. Никто лучше Евлоги не знает магазины и продавцов во всем районе, он просто летает по улицам, быстрый и неутомимый. Мальчики порой даже злились на него: дома им всем кололи глаза этим Евлоги, вечно ставили его в пример. А вот Дими в это время… Кстати, который сейчас час? Крум посмотрел на свои часы. Да, Дими уже целый час в спортивном бассейне. Тренеры заметили его год назад. «Симчо, — говорили они отцу Дими, — твой парень плавает, как угорь. Какой он гибкий да ладный! Пусть приходит к нам, подучим парня!» Дими не раз рассказывал приятелям, как все это было. И теперь каждый день у Дими долгие тренировки, дорожка за дорожкой. Кожа его просто пропиталась водой, а лицо изо дня в день становилось тоньше, обглоданное усталостью от тысяч метров, которые он проплыл за год тренировок. К областным соревнованиям его не допустили: приберегали к республиканским. Дими был уже в хорошей форме, как говорили тренеры, и под с шитой на вырост одеждой угадывалось сильное, неутомимое, мускулистое тело.