В этой общей суматохе первым расхохотался Андро — неудержимо, с закрытыми глазами. Он заливался смехом, просто весь трясся от хохота.
— Синяя лягушка! — едва выговаривал Андро. — Прилипнет теперь к Иванчо еще одно прозвище.
— Сам ты лягушка, — насупился Иванчо.
— Ладно уж, молчи лучше, — оборвал его Спас. — Толстяк! Прыгун!
— Ты из-за ребят переживаешь или из-за меня? — рассердился мокрый Иванчо.
— Из-за ребят.
— А если бы я утонул?
— Ну, хватит, — устало сказал Спас. — Вон Паскалу и то едва до пояса вода, а ты — «утонул»! Входи в воду, ложись и тони на здоровье! Может, найдется какой-нибудь сумасшедший тебя спасать!
Иванчо растерянно заморгал. Повернулся к Яни, к Паскалу — такие же мокрые, как он, с прилипшей к телу одеждой… И тут на его широком лице засияла добродушная улыбка.
— Синяя лягушка! — повторил Паскал. — В тазу когда-нибудь утонешь. Я из-за тебя жвачку выплюнул.
— Если я лягушка, тогда ты головастик, — засмеялся в ответ Иванчо. И повторил: — Головастик с галстуком. Слышите? — Просияв, он обернулся к мальчикам: — Головастик Буратино.
Хрупкий, худенький, с прилипшими ко лбу длинными волосами, обвисшими концами синего галстука, в мокрых джинсах и сандалиях, из которых при каждом шаге выливалась вода, Паскал и впрямь походил на головастика. И одновременно на маленького, смешного, выкупанного прямо в одежде Буратино. А Иванчо напоминал жизнерадостного притворщика, надевшего специально для этого случая новый спортивный костюм.
Только Яни был сдержан, не суетился, не разглагольствовал. Под ногами у него натекла целая лужа.
С каменного парапета моста свешивались любопытные прохожие.
Крум почувствовал, в какое дурацкое положение они попали, почувствовал смущение Дими, представил последствия этого дурацкого испытания сил и ловкости, которое Иванчо так глупо провалил, и, сдержанно сказав: «Побыстрее вытряхивайтесь отсюда!» — первым полез вверх по насыпи.
Он не оборачивался, нарочно не хотел оглядываться, огорченный и раздраженный, потому что боялся, как бы Иванчо снова не поскользнулся на каменных плитах.
Крума остановил голос Паскала:
— А мой портфель?
Крум обернулся. Портфель Паскала и в самом деле остался на противоположном берегу.
— Я сбегаю за ним. — Евлоги спустился по насыпи вниз, перепрыгнул речку, взял портфель Паскала и быстро вернулся назад. Все это он проделал так легко, будто разгуливал по тротуару, — просто сделал шаг пошире и перелетел через препятствие, поглотившее толстяка Иванчо; потом так же легко поднялся по крутому берегу и протянул портфель Паскалу.
— Не давай ему, — остановил его Яни. — Намокнет.