Граф, продолжая смеяться, взял ее за руки.
– Что же тогда останется от ужасного хромого сеньора, если вы еще выцарапаете ему глаза?
– Как бесстыдно вы обманули меня! Вы убедили меня, что вы… Золотой… Золотой голос королевства.
– Но я и в самом деле Золотой голос королевства.
Совершенно сбитая с толку, она смотрела на него.
– А что в этом удивительного? У меня был неплохой голос. Я занимался с самыми прославленными итальянскими маэстро. В наши дни пение – это искусство, принятое в свете. Скажите честно, дорогая, разве вам не нравится мой голос?
Анжелика отвернулась и украдкой смахнула слезы досады, которые текли по ее щекам.
– Но как же получилось, что я до сих пор не догадывалась о вашем таланте, даже не подозревала о нем?
– Я просил, чтобы вам об этом не говорили. А может, вы и не слишком стремились обнаружить мои таланты?
– О, это уж слишком! – повторила Анжелика. Но вспышка гнева уже прошла, и ей самой вдруг захотелось смеяться.
И все-таки до какого же цинизма надо дойти, чтобы толкнуть ее на измену себе с самим собой! Он и впрямь дьявол во плоти! Самый настоящий дьявол!
– Я никогда не прощу вам эту омерзительную комедию, – сказала она, поджав губы и стараясь сохранить достоинство.
– А я обожаю разыгрывать комедии. Видите ли, моя дорогая, судьба не очень баловала меня, и надо мной столько насмехались, что и я в свою очередь жажду посмеяться над другими.
Анжелика невольно с тревогой взглянула на его скрытое маской лицо.
– Значит, вы просто подшутили надо мной?
– Не совсем, и вы это отлично знаете, – ответил он.
Анжелика молча повернулась и пошла прочь.
Он тихо окликнул ее:
– Анжелика! Анжелика!
Он стоял на пороге беседки в таинственной позе итальянского Арлекина, прижимая палец к губам.
– Умоляю вас, сударыня, никому не рассказывайте об этом, даже своей любимой горничной. Если узнают, что я бросаю гостей, наряжаюсь трубадуром и надеваю маску ради того, чтобы сорвать поцелуй с уст собственной жены, меня высмеют.
– Вы невыносимы! – крикнула Анжелика.
Подобрав юбки, она бросилась бегом по песчаной аллее. И, только поднимаясь по лестнице, вдруг заметила, что смеется. В своей комнате она разделась, выдирая застежки и в своем нетерпении исколов себе руки булавками. В постели она долго ворочалась с боку на бок. Тело ее пылало. Сон не шел к ней. Лицо в маске, лицо в шрамах, чеканный профиль – все это одно за другим мелькало перед ее глазами. Какая же загадка кроется в этом непонятном человеке? Ее то охватывало возмущение, то – тут же – воспоминание о наслаждении, которое она испытала в его объятьях, снова погружало ее в негу.