Иоланда в знак раскаяния опустилась на колени, Адемар из солидарности последовал ее примеру. Он сбивчиво начал : рассказывать, как они засмотрелись на торговлю мехами, Иоланда готова была даже продать свои коралловые серьги, которые ее бабушка привезла из провинции Ниверне; Иоланда мечтала блистать в них в Квебеке. Адемар тоже торговался и предлагал коробку пороха. Пока они торговались, Онорина исчезла. Они бросились на поиски и застали ее за серьезной беседой с дворянином из числа путешественников, сошедших на берег с «Сен-Жан-Баптиста».
– Мы не можем здесь всем доверять, упрекнула ее Анжелика. – Тадуссак сегодня полон всяких проходимцев.
– Мой друг не из их числа! – заявила Онорина. – Ты слишком мала, чтобы решать это.
– Правда, этот дворянин имеет вид честного человека, – подтвердила Иоланда.
– Конечно, иначе бы вы не были сейчас здесь. Но кто же это был? Пассажир, ищущий развлечений ?,. Однако, почему же наши дети? Что ты хочешь, Онорина? Что это?
Онорина перестала, наконец, рыться в кармане. Выпрямившись, глядя вдаль с отрешенным видом, она протянула матери большой конверт с красной печатью.
– Что это? – повторила Анжелика.
– Это тебе, – ответила Онорина с безразличным видом. Анжелика схватила конверт из белой бумаги. В центре и на углах были восковые печати с гербом, на конверте девиз на латинском языке. Конверт перевязан красной ленточкой. Это было довольно внушительно.
Анжелика повертела конверт в руках, но не увидела на нем никакого имени. Она с подозрением посмотрела на Онорину.
– Где ты это взяла? Кто тебе дал?
– Мой друг, благородный мессир.
– Он дал тебе этот конверт?
– Да.
– Для кого? Для меня?
– Да, мама, – повторила Онорина со вздохом и добавила, помолчав:
– Он видел вас сегодня во время процессии.
Анжелика решилась развязать ленту и вскрыть конверт. Воск был мягким, значит, печати были наложены недавно, Она развернула лист, исписанный крупным торопливым почерком, кое-где виднелись кляксы. Видно было, что у того, кто писал, не было времени хорошо промокнуть написанное. Она начала читать вслух; «О, красивейшая из всех женщин!..» Она остановилась.
– Обещающее начало, – сказал маркиз, приближаясь вплотную.
– И довольно-таки вольное, – заметил Карлон. – Попахивает неуважением.
– Кончайте ваши невежливые нотации, – заметил Виль д'Эвре, заглядывая через плечо Анжелики на письмо и пытаясь его прочитать. У Виль д'Эвре было хорошее зрение, и он начал связывать по слогам слова:
«Воспоминание о вас… О ваших восхитительных губах, об их волнующих поцелуях, о вашем теле богини, о ваших несравненных прелестях не перестают волновать меня, несмотря на цепь прошедших лет. Сверкающие во тьме ваши изумрудные глаза незабываемы…»