Он был красив в своем офицерском мундире, и я была ослеплена. Но этот столь любящий, столь заботливый на людях муж ночью превращался в грубую скотину: я была только средством для удовлетворения его похоти, ради этого он готов был терзать и мучить меня, не обращая внимания на мои недомогания, на мои чувства, на мои желания.
Теперь это прошлое исчезло. Оно никогда не существовало. Осталась только моя мечта. Я мечтаю, как вечером протяну руку к тыквенным семечкам и тем самым исполню наконец заветное желание моего господина Пассаконавея, который так долго ждал этого мгновения. Мечтаю, как проскользну обнаженной под меховое покрывало и раскрою ему свои объятия, как обовью руками его прекрасное золотистое тело, трепещущее от долго сдерживаемой страсти, как прочту на его невозмутимом лице выражение нежной благодарности.
Открыв глаза, она с вызовом взглянула на Анжелику, но взор ее был прям и решителен.
– Я знаю, что вы думаете, госпожа Анжелика, и понимаю, как вам это претит.
Но в одном я совершенно уверена: никогда этот дикарь не будет так груб со мной, как европеец и француз Гарре!
В этот момент в комнату вбежала Онорина. Сразу же узнав Шарля-Анри, она с радостным изумлением окликнула его. Малыш живо поднял голову и устремился к ней.
Женни смотрела, как они обнимаются, тиская друг друга, как прыгают на одной ножке и восхищенно гримасничают. Затем ее трагический взор вновь обратился на Анжелику.
– Прощайте! – вскричала она – Прощайте, госпожа Анжелика! Благодарю небо, что среди всех, кого я знала, последним мне довелось увидеть ваше лицо!
Если бы Анжелика сумела поймать бедную Женни, то попыталась бы убедить ее, что малыш, уже натерпевшийся от жизни, не сможет без нее обойтись.
Она медленно воротилась в залу, оказавшуюся в этот час пустой, и вздрогнула, обнаружив за камином мадам Жонас и ее племянницу Эльвиру, которые, видимо, все время прятались здесь. Они уставились на Анжелику виноватыми взглядами.
– Так вот вы где? – удивилась она – Почему же вы не показались? Вы видели, с кем я встречалась ? (Они утвердительно закивали головами). С бедняжкой Женни. Вы, бывшие ее подруги по Ла-Рошели, могли бы куда лучше моего убедить ее остаться с нами.
Но по выражениям их лиц Анжелика поняла, что они остолбенели от ужаса, словно перед ними предстало привидение.
– Мы, наверное, поступили очень дурно? – отважилась подать голос мадам Жонас.
– Весьма.
Анжелика присела на табурет.
– Мадам Жонас, ведь вы – воплощение доброты! Ничего не понимаю!
– Это оказалось превыше моих сил.
– Я тоже не посмела бы к ней приблизиться, – прошептала Эльвира.