Он прибыл в Катарунк и захватил его.
Ломенье потряс головой, словно для того, чтобы отогнать навязчивые и мучительные воспоминания.
– Он хотел, чтобы безо всякого разбирательства и сомнения я вас уничтожил. Его указания, я даже сказал бы, приказы, были столь настойчивы и непреложны, что это меня поколебало. Я по меньшей мере хотел бы вступить в переговоры с господином де Пейрак и судить его прежде, чем казнить. Так я и поступил.
– И вы тот час же поняли, что мы не являемся вашими врагами, что мы созданы для взаимопонимания, и что наше появление в этом необитаемом краю выгодно для всех.
– Я посчитал разумным следовать более гибкой дипломатической линии. В той ситуации, как я ее понял, убийство было бесполезным и напрасным шагом. Оно не послужило бы на пользу никому, ни Новой Франции, ни Церкви, ни ее миссионерам, которым вы покровительствовали.
– Но он вам этого так и не простил.
– Я думал, что смогу объяснить ему причины таких моих действий и убедить его… Я думал, он поймет… Мы всегда стояли друг за друга. Но на этот раз, пренебрегая его суждениями, я его смертельно ранил.
– Может быть, дело в том, что при нашей встрече в Катарунке чистота его намерений впервые показалась вам сомнительной, к ней примешивалась злоба и, быть может, безумие? – добавила она вполголоса, следя за его реакцией.
Шевалье горячо возразил.
– О нет! Я никогда не считал его безумным, слава Богу. Я лишь считал, что объективная картина и последствия вашего убийства были ему неизвестны, и что он поймет, что он поддержит меня. Я был наивен…
– Вы, быть может, не знаете всего о нем. Я понимаю, что вы испытали горькое разочарование. Он был одержим, он продолжал следовать своим воинственным проектам, почти самоубийственным. И именно это вас печалит сегодня? Что вы называете предательством по отношению к нему?
Ломенье сделал несколько шагов, погруженный в раздумья.
– Если бы вы только знали… Если бы вы знали, кем он был для меня! Мы были так близки в течение такого долгого времени. Когда я захотел последовать за ним в семинарию, он меня отговорил. Он посоветовал мне Мальтийский Орден. Таким образом мы смогли дополнять друг друга. Он был моим духовным проводником. Я – его щитом и мечом… И вдруг, впервые, во время этой операции в Катарунке, я отступаю и нарушаю его план.
– Но это не помешало его исполнению. Усилиями самых фанатичных поданных: Модрейля, де Лобиньер… Так что успокойтесь. Катарунк стерт с лица земли: сожжен… Все так, как он хотел. А мы сами, если мы спаслись от ярости ирокезов, вожди которых были убиты под нашей крышей, то разве не благодаря чуду?