И Вадим Петрович в сотый раз повернулся с левого бока на правый.
А Галина Алексеевна… Ей просто не спалось.
* * *
— Любашенька, какими судьбами? Впрочем, я всегда рад тебя видеть. — Вадим Петрович открыл дверь, на пороге которой во всей красе стояла подруга его жены — Люба Братищева.
— Аналогично, Вадик.
— Проходи. Галчонок сейчас душ примет и выйдет.
— Пусть не спешит. Я к тебе. И не одна.
— А с кем? — наивный Вадим выглянул за дверь. Там никого не было.
— Не с кем, а с чем, — и Люба торжественно приподняла пакет, сквозь который явственно виднелись очертания бутылки. — «Арарат». Прости, — вздохнула она, — что три звездочки, а не пять — зарплату задерживают.
— Если ты принесла мне коньяк, не дождавшись зарплаты, значит, я тебе очень нужен. Прав?
— Прав. Очень.
— Еще один твой коллега нуждается в анонимном лечении?
— Да пошли они в … сам знаешь куда, эти коллеги. Это мне нужна твоя помощь, понимаешь, мне?
— Ты нуждаешься в анонимном лечении?
Из ванной вышла Галя.
— А я думаю, с кем это мой суженый любезничает. Проходи, Любаша, поболтаем.
— Вообще-то я к твоему мужу.
— Кто-то из сотрудников «Верхневолжских зорь» упился в усмерть?
— Да вы что, с ума посходили? Нашли мать Терезу.
— Представляешь, Галочка, — смог вставить слово Вадим Петрович, — это сама Любаша нуждается…
— Я нуждаюсь только в одном: в участии! Понятно, Глазуновы? Ну… и еще в кое-какой помощи, — закончила она уклончиво.
— Ого, коньяк, да еще армянский. Как не помочь хорошему человеку? Правда, Вадим?
Несколько минут спустя, Люба продолжила.
— Не буду от вас скрывать, ребята, мне здесь тесно.
— У нас что ли? — удивился Глазунов.
— Господи, в городе нашем! В области. Газета на ладан дышит, писать нечего. Что хочешь — нельзя, что можно — не хочется.
— Ты прости, Люба, — заметила Галя, — ты не очень уж издалека начала?
— В самый раз. Так, давайте еще по чуть-чуть, и я продолжу. Стало быть, о чем я? Да, единственный шанс — Москва.
— Люба, там же квартиру снимать надо, а ты одна, у тебя ребенок….
— Галя, я все это знаю. Ты не думай, я не наивная. Без имени в Москве делать нечего. А как я могу составить себе имя?
— Как?
— Статьями. Сенсационными. Напиши я о том, как деревня вымирает или город спивается, — кто у меня это возьмет?
— Может, все дело в том, как написать, — осторожно вставил слово Глазунов.
— Вадик, не смеши меня. Пипл это не хавает.
— Не понял?
— Перевожу: народу это не интересно.
— А что ему интересно, Люба? — Коньяк дошел Вадиму до верхней коры головного мозга. — Как внук деда замочил? А вот мне интересно бы почитать о наших насущных проблемах.