Утром я встала поздно, часов в одиннадцать. И проснулась из-за того, что в комнату через тонкую щелку между дверью и полом проник ароматный запах чего-то свежепеченого и вкусного.
- Нелли, что там готовят? - Пробормотала я, отбрасывая одеяло.
Ответом мне было только молчание. Сестра уже встала, и ее громкий писклявый голос слышался то ли на кухне, то ли в комнате у брата.
Нет, скорее всего, она вертится на кухне - еще бы, там что-то готовят! Где вкусная еда, там и Нелька. И Нинка такая же.
Зевая, я встала, нашарила босым ногами тапочки и, продолжая зевать, широко открывая рот, направилась к дверям. Когда моя рука уже потянулась к ручке двери, я сама себе сказала:
- Стоп!
У нас же гость. Глупый Антон, который вчера чуть не бросился под машину. Уж не знаю, хочет ли он вновь повторить свой подвиг, но перед ним я что-то не горю желанием появляться в длинной белой ночной рубашке, расшитой мелкими розочками, спутанными волосами и сонным лицом с опухшими со сна глазами.
Вот же досадно-то как. Теперь в своем собственном доме мне придется приводить себя в порядок ранним (ну пусть не очень ранним), субботним утром.
Я переоделась, расчесалась и даже сделала низкий хвостик на волосах. Подумала, и помазала под глазами специальным гелем против темных кругов.
- И где здесь «моментальное действие»? - Скептически поинтересовалась я у своего отражения. Оно, естественно, промолчало.
- Доброе утро. - Безрадостно сказала я, придя, наконец, в любимое место сбора всей нашей семьи. Все, за исключением моего брата, который, судя по всему, еще отсыпался в своей комнате после утомительных ночных похождений в очередной игре.
- Охае годзаймас. - Сказала Нелька, прожевывая большущий кусок румяного блина. На столе их высилась целая горка. На самом верхнем блинчике сиротливо плавился желтый кусочек масла.
Папа, что-то взахлеб рассказывая Антону, сидевшему тут же, про «тенденции постмодерна» и «интертектуальность», только махнул головою. Антон улыбнулся и сказал едва слышно:
- Доброе утро.
Леша мне хмуро кивнул. Наверняка, это он тут готовил с утра пораньше. У Томаса, как я говорила, руки не предназначены для готовки, а мы с сестрой, как истинные дети своего отца, унаследовали этот папин талант. Только Леша почитался в нашей семье за шеф-повара.
- Молчит твоя… заказчица?
- Молчит. - Ответил тот. - Она теперь вообще уехала в Москву. Чему я, собственно, и рад безмерно.
- Откуда ты знаешь? - Села я рядом с ним.
- Вот знаю. Эта стерва, что тут вчера всех соседей на уши поставила, сегодня улетает. Мне нужно было переждать только один день.