Достав сочинение Цицерона «О границах добра и зла», Брунетти отыскал тот раздел, где говорится о нравственном долге и о добродетелях. Первая добродетель — это справедливость, то есть умение отличать правду от лжи, понимать взаимосвязь двух явлений, или, как говорит Цицерон, феноменов, а также их причины и последствия. Вторая — это умеренность, то есть воздержание от страстей. И, наконец, третья — это мудрость и терпимость по отношению к окружающим.
Брунетти закрыл книгу и сунул ее обратно, между «Капиталом» Карла Маркса и «Избранным» Джона Донна.
— Понять взаимосвязь двух явлений, а также их причины и последствия, — громко процитировал он, вздрогнув от собственного голоса. Оставив Паоле на кухне записку, он вышел из квартиры и заторопился в квестуру.
Когда Брунетти вошел в квестуру, время близилось к полудню; журналисты уже побывали здесь, отхватили жирный кусок пирога и отъехали; так что по крайней мере от красноречия Патты он будет избавлен. Поднявшись по боковой лестнице к себе в кабинет, он крепко запер за собой дверь и уселся за стол. Открыл папку с материалами дела Лоренцони и принялся внимательно изучать документы, страницу за страницей. Брунетти составил список известных ему событий в хронологическом порядке — начиная с момента похищения Роберто, случившегося два года назад, и заканчивая гибелью Маурицио. Список едва уместился на четырех листах.
Разложив листы перед собой на столе, наподобие зловещих карт Таро, Брунетти сосредоточенно воззрился на них. «Понять взаимосвязь двух явлений, а также их причины и последствия». Если Маурицио спланировал похищение, тогда все взаимосвязи и последствия легко укладывались в голове; жажда денег, положения в обществе, могущественных связей, даже самая обычная зависть могли вполне толкнуть его на преступление. Что, в свою очередь, привело его к попытке убийства собственного дяди; а за этим, в конечном итоге, последовал страшный финал: кровь на пиджаке, ошметки мозгов на занавесях, лужа крови на полу.
Но если предположить, что Маурицио невиновен, что он непричастен к этому преступлению, то все связи разом обрывались. Если дядя еще и может убить племянника, то трудно себе представить, чтобы родной отец решился на убийство собственного сына. Да еще к тому же такое хладнокровное, заранее спланированное убийство.
Брунетти поднял глаза и задумчиво посмотрел в окно. На одной чаше весов была его смутная догадка о том, что Маурицио не способен на убийство, что он не нанимал похитителей и не приказывал им убить Роберто; а на другой — вполне логичный сценарий, согласно которому граф Лудовико разнес ему голову выстрелом из ружья, и, если это правда… Тогда он вполне мог убить и собственного сына.