— Это в Падуе, — объяснил он Брунетти, — Монтини принимает в Падуе.
Брунетти поблагодарил его и спросил:
— Так вы подумали, что это колики, Dottore?
В трубке раздался шорох перелистываемых страниц.
— Да, поначалу было похоже на то, — в трубке снова послышался шорох, — вот, у меня здесь записано, что он приходил ко мне три раза в течение двух недель: первый раз — десятого сентября, второй раз — девятнадцатого, и третий — двадцать третьего сентября.
Стало быть, последняя консультация состоялась за пять дней до похищения, которое произошло двадцать восьмого сентября.
— Ну и как он вам показался? — поинтересовался Брунетти.
— Вот у меня здесь пометка, что он показался мне встревоженным и напряженным, но, если честно, я толком уже не помню.
— А каким он был, по вашему мнению, доктор? — неожиданно спросил Брунетти.
Де Каль помолчал, собираясь с мыслями, затем ответил:
— На мой взгляд, в нем не было ничего необычного, выходящего за рамки…
— За рамки чего? — уточнил Брунетти.
— За рамки представителя своего класса, своего круга, если так можно сказать.
Брунетти вдруг вспомнил, что его бывший одноклассник Франко был фанатиком-коммунистом. Такого рода вещи не редкость в богатых семьях, и поэтому он решил уточнить:
— Вы имели в виду: он был богатым бездельником?
Доктор де Каль вежливо рассмеялся в ответ на замечание Брунетти.
— Да, полагаю, именно так. Бедняга, а ведь он был неплохим парнем. Я знал его с десяти лет, так что получается, я знаю о нем практически все.
— Например?
— Например, то, что в нем не было, как бы это сказать… ничего выдающегося. Мне кажется, отец был им недоволен; его раздражало, что Роберто такой тугодум.
Брунетти почувствовал, что де Каль чего-то недоговаривает, и решил ему помочь:
— Совсем не как Маурицио, не так ли?
— Маурицио?
— Да.
— Вы с ним встречались? — спросил де Каль.
— Всего один раз.
— Ну, и что же вы о нем думаете?
— Про него не скажешь, что он тугодум.
Де Каль рассмеялся, и Брунетти тоже не смог сдержать улыбки.
— Он тоже ваш пациент, доктор?
— Нет, только Роберто. На самом-то деле я врач-педиатр, но Роберто продолжал ходить ко мне, даже когда уже вырос, и у меня так и не хватило духу предложить ему сменить лечащего врача.
— Пока не зашла речь о докторе Монтини, — напомнил Брунетти.
— Да-да, как бы там ни было, я понял, что это не колики. Я подумал, что это может быть болезнь Крона — вот, у меня здесь даже сделана пометка. Вот почему я и послал его к Монтини. Он считается лучшим специалистом по этой болезни во всей округе.
Брунетти уже где-то слышал об этой болезни, но сейчас едва ли мог вспомнить о ней что-нибудь вразумительное.