Они попытались не подпустить солдат, но те открыли огонь и убили обоих. Так что о тюрьме в песне сказано неверно, зато в стихах. Увы, в жизни все не как в песнях. Стихи никто не назовет правдой. В их строках для нее просто нет места.
Комментарий певца к «Балладе о Сэме Бассе».
Из «Сокровищницы американского фольклора»
Ничего из этого, разумеется, не могло твориться на самом деле. Если вам так удобнее, считайте это метафорой. В конце концов, все религии по сути метафоры: Господь – это мечта, надежда, женщина, насмешник, отец, город, дом с тысячью комнат, часовщик, оставивший в пустыне бесценный хронометр, некто, кто вас любит, даже, быть может – вопреки всем доказательствам, – небожитель, чья единственная забота сделать так, чтобы ваша футбольная команда, армия, бизнес или брак преуспели, процветали и взяли вверх над любым противником.
Религия – это место, на котором стоят, с которого смотрят и действуют, возвышенность, дающая точку зрения на мир.
Ничего из этого не происходит. Подобное просто не может случиться. Ни одно из сказанных слов не является буквальной истиной. И все же то, что случилось потом, случилось так.
У подножия Сторожевой горы мужчины и женщины собрались под дождем вокруг небольшого костра. Они стояли под деревьями, ветки которых почти не защищали от капель, и спорили.
Владычица Кали, с угольно-черной кожей и острыми белыми зубами, сказала:
– Время пришло.
Ананси, в лимонно-желтых перчатках, с посеребренными волосами, покачал головой:
– Мы можем еще подождать. А пока ждать можно, ждать следует.
Из толпы послышался неодобрительный ропот.
– Нет, послушайте. Он прав, – сказал старик со стального цвета шевелюрой. На плече Чернобога покоилась малая кувалда. – Они на возвышенности. Погода против нас. Наступать сейчас – безумие.
Существо, немного похожее на мелкого волка и чуть больше – на человека, хмыкнув, сплюнуло на ковер иголок.
– А когда еще на них нападать, дедушка? Зачем нам ждать, пока небо прояснится? Они же этого от нас ждут. Нападем теперь. Я говорю, вперед.
– Между нами стоят тучи, – указал Иштен Венгерский. На верхней губе у него красовались тонкие черные усики, на голове сидела пыльная черная шляпа, и ухмылялся он как человек, который зарабатывает себе на жизнь, продавая алюминиевую обшивку, новые крыши и канализационные решетки пенсионерам, но, едва придет чек, не важно, сделана его работа или нет, всегда исчезает из города.