Что стоял три года не подкован,
К Кольо-кузнецу пошла с ним в кузню!
«Ой, кузнец ты Кольо, здравствуй!
Я к тебе от Дойчина больного.
Подковать коня он дорияна просит.
Коль поправится, заплатит щедро,
Коль умрет, прости ему убыток».
И кузнец ей Кольо отвечает:
«Ой, Грозданочка ты молодая!
Подари свои мне брови завитые,
Как шнурочки, завитые брови.
Подкую коня я дорияна».
Зарыдала юная Грозданка,
С белого лица скатились слезы,
И по вышитой рубашке заструились,
И на вышитый подол упали.
И пошла Грозданка молодая
И больному Дойчину сказала:
«Ой ты, братец мой любимый, Дойчин!
Подковать коня кузнец не хочет,
Подковать не хочет дорияна,
Просит завитые мои брови,
Брови завитые, как шнурочки».
И ответил ей больной, ответил Дойчин:
«Ой, Грозданочка, моя сестрица!
Моего коня оставь ты дорияна.
А пойди к Юмеру-брадобрею,
Пусть придет он да меня побреет.
Коль поправлюсь, заплачу я щедро,
Коль умру, пускай простит убыток.
Поскорей иди, Грозданочка, сестрица!
Поскорей иди, ведь времени-то мало!»
И пошла Грозданка молодая,
Подошла к Юмеру-брадобрею:
«Здравствуй, брадобрей Юмер! — сказала.
Я к тебе от Дойчина больного,
Приходи, побрей его скорее!
Коль поправится, заплатит щедро,
Коль умрет, прости ему убыток»
Брадобрей Юмер ей отвечает:
«Ой, Грозданочка ты молодая!
Если черные подаришь очи,
Очи черные, угля чернее,
Вот тогда пойду я и побрею,
Я побрею Дойчина больного».
Осерчала юная Грозданка
И пошла обратно к Дойчину больному:
«Ой ты, братец, дорогой мой Дойчин!
Брадобрей Юмер идти не хочет,
Он прийти побрить тебя не хочет.
Хочет, чтоб ему я подарила
Очи черные свои, как уголь».
И больной ей отвечает Дойчин:
«Ой, Грозданочка, моя сестрица,
Потерпи ты, потерпи немного.
Сам пойду, спрошу я побратимов.
Сундуки мадьярские открой мне
И локтей достань мне девяносто,
Девяносто мне локтей холста льняного,
Девять ран, сестра, перевяжи мне,
Девять ран от сабли иноземной».
Девять страшных ран перевязали,
Опоясался он саблей иноземной,
Палицу тяжелую он поднял,
На коня взобрался дорияна
И поехал прямо на Солунско поле.
Ах, и крикнул же больной там Дойчин,
Изо всей своей он силы крикнул:
«Эй, Арап ты Черный, басурманин!
Выходи-ка на юнацкое ты поле!
Посмотреть хочу, какой юнак ты!»
Вышел в поле, Черный Арап вышел:
«Погоди, юнак желтее воска!
Размахнусь и душу твою выну!»
И за тяжкий боздуган схватился,
Чтоб больного Дойчина ударить,
Прямо в голову ему наметил.
Размахнулся тяжким боздуганом.
Тотчас дориян пригнулся верный,
Тотчас лег на черную он землю —
Тяжкий боздуган промчался мимо.
Быстро выпрямился Дойчин.
«Погоди-ка ты, Арапин Черный,
И с моим спознайся боздуганом,