— Вы не можете меня отшлепать! Майкл наклонился к самому ее лицу.
— Ты уверена? Поспорим?
Не может быть! Али не верила своим ушам, но ей стало страшно, и она крепко сжала губы.
— Вот так-то лучше, — похвалил Майкл. — А эту лошадь я тебе не продам.
— Но, мистер Фьюри…
— И не приходи в конюшню, пока не извинишься перед мамой. А если я еще хоть раз услышу, как ты кричишь на нее, я тебя точно выпорю.
Он снял девочку с забора. Оказавшись на собственных ногах и на твердой земле, Али вызывающе подбоченилась.
— Вы ничего не можете со мной сделать! Вы — просто арендатор!
— Зато я сильнее. — Майкл спокойно подошел к забору и потрепал по холке терпеливо ожидающую лошадь. — И в данный момент, мисс Риджуэй, вы находитесь на моей территории.
— Я вас ненавижу! Я всех ненавижу! — задыхаясь от ярости и рыданий, крикнула Али и бросилась бежать.
— Да, я понимаю, что ты чувствуешь, — прошептал Майкл, гладя шею кобылы.
— Вы кричали на нее!
Майкл вздрогнул и обернулся. Кейла сидела на лошади, зачарованно глядя на него расширившимися от изумления глазами. Дьявол, он совсем забыл о публике!
— На нее никто никогда не кричит. Мама пару раз кричала, но всегда потом жалела.
— Я не жалею. Она это заслужила.
— А вы бы и вправду ее отшлепали? Вы бы и меня отшлепали, если бы я плохо себя вела?
Серые проницательные глазищи светились таким серьезным вниманием, что Майкл сдался. Он выхватил Кейлу из седла и крепко обнял.
— Я бы тебя так отодрал, что ты неделю сидеть не смогла бы!
Девочка только крепче прижалась к нему.
— Я люблю вас, мистер Фьюри.
Майкл почувствовал, как комок подступил к горлу. Что же он наделал, черт побери?!
— Я тоже тебя люблю, — прошептал он и тут же с изумлением осознал, что впервые в своей жизни признался женщине в любви. — Мне кажется, я был все-таки слишком жесток с ней, — добавил он, вспоминая несчастное личико Али.
— Я знаю, куда она побежала. Она всегда там сидит, когда бесится.
«Надо остановиться, — подумал Майкл. — Все это меня не касается. Надо… Проклятье».
— Пойдем, найдем ее.
Али пробежала по лужайке, продралась сквозь заросли глицинии на глухую, еле заметную тропинку и нырнула под арку, сплетенную ветвями густых тисов. Сердце ее разрывалось от гнева и стыда. Горькие мысли отбивали барабанную дробь в голове. Никто ее не понимает, никто не любит… И она тоже никого не любит, никого! И никогда не полюбит. Скорее бы добраться до своего убежища!
Она выбежала на небольшую площадку в самом тенистом укромном уголке сада — с мраморными скамьями и крошечным фонтанчиком в форме лилии посередине — и резко остановилась, потрясенная.