Да и что его страдания, по сравнению с муками Господа нашего Иисуса Христа…
Господь терпел и нам велел…
Но колено порой отзывалось на каждое движение почти что человеческой болью. Неизвестно от чего старые детали начинали барахлить. На погоду, наверное — повысилась влажность или температура резко понизилась. Кто знает?
Склонился к цветам. В садике нашли пристанище и заботу растения со всех уголков человеческого Универсума. "Алые теневики" с Марса, "огнецветки" с Капеллы, дикие тюльпаны из Средней Азии, "асфодели" с Харона…
Священник взрыхлил землю вокруг "сирианской мандрагорры" чуткими пальцами. За долгие десятилетия он привык к этой земле, чувствовал её. Нет, не обонянием, которого у него не было, не зрением или слухом, которые превосходили человеческие во много раз…
Он понимал эту землю. Он любил её, верил ей.
И земля, и растения отвечали взаимностью.
Тихо прозвенел колокольчик на калитке.
Кто-то пришёл?
Священник тяжело поднялся с ложемента — глухо взвыли сервомоторы. С каждым годом всё труднее и труднее исполнять обязанности. Он не успел полностью восполнить заряд. Но ничего… Потом, потом. Главное — люди. Если кто-то нуждается в утешении, то негоже священнику думать о себе.
Звонко и весело зацокали каблучки по полу — такая знакомая лёгкая походка.
Священник улыбнулся…
Магди.
Непослушное золото волос, огромные зелёные глаза, насмешливые ямочки на щеках. Самая искренняя, самая светлая, самая верная из прихожан. Каждый раз, когда она приходила в гости, священнику казалось, что в полумраке церкви восходит маленькое ласковое солнце. Он никогда не испытывал настоящих человеческих чувств, кроме сострадания, симпатии, негодования и радости — большего не позволял с-контур. Но священнику казалось, что его отношение к Магди можно обозначить столь сложными понятиями как дружба и привязанность. И может, ещё примешивалось чуть-чуть восхищения таким прекрасным творением Господа.
Скрипнула дверь…
— Добрый день, отче.
Священник уловил признаки слёз в её голосе…
— Добрый день, Магди. Что-то случилось?
— Да, отче. Мне нужно исповедаться…
— Конечно, Магди. Проходи.
Лёгкий шелест шёлковых занавесей, тихий, на грани слышимости, гул установки "белого шума".
Привычно скрипнуло дерево сиденья…
— Я слушаю тебя, дочь моя.
— Отче, я согрешила. Я призналась в любви двум мужчинам. У меня связь и с одним и с другим … Я запуталась, святой отец!
— Почему же ты не сделаешь выбор?
— Не знаю, отче. Мне трудно понять саму себя…
— Просто расскажи мне. А я постараюсь дать нужный совет.
Губы распухли после ночи. Всё тело заполнено сладкой истомой. Нет сил вставать… Как хорошо, что сегодня воскресенье — не надо рано просыпаться, идти на работу, пробиваться сквозь толчею метро.