Вращаясь в самом блестящем обществе, Круазеноа также решил участвовать в пари на скачках.
Из всех способов спустить свое состояние этот — самый быстрый и верный.
Легкомысленный маркиз разорился. Он испробовал все способы поправить свои дела и уже готов был куда-нибудь скрыться, как вдруг Маскаро протянул ему руку помощи.
Тот с отчаяния ухватился за нее. Утопающий готов ухватиться и за раскаленное железо…
Испытывая определенное беспокойство по поводу, этого знакомства, он вида не подавал, и сейчас заявил Маскаро самым непринужденным тоном:
— Я, возможно, заставил вас подождать, мне очень жаль, но у меня были дела… Теперь я к вашим услугам, и если вам угодно поговорить со мной, то я с удовольствием подожду, пока вы закончите с этими господами…
Фраза была в высшей степени дерзка, но достойный Батистен не был этим оскорблен…
Сильные долготерпеливы. Всегда следует простить все какому-нибудь фату, когда знаешь, что он полностью за-' висит от тебя.
К тому же Маскаро нуждался в Генрихе Круазеноа, пешке в своей игре.
— Мы уже почти отчаялись вас увидеть, — отвечал он, — я говорю — "мы", потому что эти господа здесь — для вас, для вашего дела.
Маркиз не потрудился скрыть своей досады.
— Эти господа, — продолжал Маскаро, — мои компаньоны. Это — доктор Ортебиз, это — господин Катен — принадлежит к сословию адвокатов Парижа; этот господин, — и он указал на Поля, — наш секретарь.
Эта рекомендация имела какую-то комическую важность.
Если де Круазеноа было досадно увидеть четырех поверенных вместо одного, то Катена раздражало то, что их товарищество стало известно какому-то незнакомцу.
Секрет — вещь легкая, нежная, он более летуч, чем эфир, который испаряется из наглухо закрытых банок:
Ортебиз, во всем слишком доверчивый, выразил удивление.
Что касается Поля, то он просто ничего не понимал.
И лишь один Маскаро был абсолютно хладнокровен. У него была цель, и он шел к ней с непоколебимостью пушечного ядра, выпущенного по неприятелю.
— Маркиз, — продолжал он, когда Круазеноа уселся, — я не хочу оставлять вас в недоумении. Дипломатия между нами ни к чему…
Маркиз заметил с насмешкой:
— Вы мне льстите, любезный хозяин.
Если бы ветреный маркиз был более внимателен, то заметил бы легкое движение очков почтенного Маскаро. Очки эти будто говорили:
— Ты же просто жалок!
Ортебиз предполагал, что очки почтенного Маскаро "умели говорить", и в этом он был прав.
Напрасно плуты, страшась, что глаза могут их выдать, прячутся под очками. Очки составляют как бы часть того, кто их носит. Они могут высказать то, что пытаются спрятать под ними глаза.