Если "особые помещения" у дяди Конона и не отличались особым удобством, то одно можно было сказать в их пользу: они были весьма уединенны и в них можно было вести любую тайную беседу, твердо зная, что тебя не подслушивают.
Маскаро и Флористан, заняв один из таких кабинетов, присели к столу, где бдительный Конон уже выставил бутылку с двумя стаканами.
— Прежде всего должен тебе сообщить, — заговорил Маскаро, обращаясь к Флористану, — я здесь вовсе не затем, чтобы обсуждать с тобой всякие сплетни. Я жду от тебя одной услуги, которую ты легко можешь мне оказать…
— Приказывайте, я готов.
— Скажи, тебе нравится жить у твоего графа?
— Чему тут нравиться… Я уже не раз говорил Бомаршефу, чтобы он подыскал мне другое место.
— Неужели? А мне что-то не верится! Служба у графа, оказывается, так легка и свободна, что твой предшественник…
— Благодарю покорно! — прервал его лакей с кислой миной, — послужили бы вы у него сами! Скуп, как крыса, подозрителен, как кошка…
Маскаро слушал все эти жалобы с рассеянным видом: было видно, что они не составляли для него открытия.
— Ну, а при мадемуазель Сабине служить не так уж и неприятно? — спросил он, желая перевести разговор в нужное русло.
— О, про нее ничего дурного сказать нельзя: добра, вежлива и не капризна.
— Так что будущий ее супруг, наверное, будет очень счастлив с нею?
— Ну, конечно же… Только брак ведь еще не состоялся! Опять же…
Флористан спохватился на минуту: в нем заговорило что-то похожее на совесть. Но остановиться и замолчать было выше его лакейских сил. Он огляделся и, наклонившись к уху Маскаро, таинственно произнес:
— Вам я могу это доверить: знаете, мадемуазель так воспитывали, что ею никто не занимался. Она выросла, как мальчик, в полной свободе, без всякого родительского контроля. Понятно, что из этого вышло…
Маскаро слушал очень внимательно.
— Неужели у мадемуазель Сабины есть любовник? — не вытерпел он.
— А как бы вы думали?
— Быть этого не может, милейший! И я не советую тебе повторять подобных нелепостей.
Сказанное еще более подстегнуло Флористана к дальнейшей откровенности.
— Нелепости! — повторил он обиженным тоном. — Чего же тут нелепого, если нам все известно доподлинно! И если я говорю, что есть любовник, значит, сам его видел и, кстати, не один раз.
— В самом деле? Ну-как, расскажи, как все было…
— Первый раз я его видел в церкви. Молодая графиня отправилась туда одна, рано утром, как бы на исповедь. Вдруг пошел дождь. Модеста, ее горничная, сказала мне, чтобы я отнес графине ее дождевой зонтик. Я пришел и вижу: стоит наша графиня у аналоя и разговаривает с молодым человеком. Конечно же, я стал наблюдать…