— Я думаю…
— Дайте мне досказать. Богатая наследница, в особенности единственная дочь, это в сущности пренеприятное создание — капризная, своевольная, очень эгоистичная, требующая вечного ухаживания и восхищения, которыми была окружена с детства, она привыкла к ним, как к воздуху. Уверенная, что со своим приданым она всегда будет иметь мужа, она позволяет себе все…
— М-да, — произнес Поль, — уж не портрет ли Флавии вы мне нарисовали?
Ортебиз тихо рассмеялся.
— Не совсем, — отвечал он, — впрочем, должен вас предупредить, что очень похоже. Чтобы вскружить голову своему обожателю, она, пожалуй, готова притихнуть на время, но потом… она наверстает свое.
— Если все это так, то зачем же вы везете меня к ней, — спросил Поль, явно поостыв.
До сих пор он видел только блестящую сторону медали, когда же перед ним открыли изнанку, он, по примеру всех слабых натур, испугался.
— Как, почему? Разве вы не можете сделать так, чтобы в свою очередь, взять верх над маленьким деспотом? Я для того и рассказываю вам все, чтобы вы могли действовать сообразно. Если вы поведете дело толково, то она сама кинется вам на шею! Не отвечайте ей сразу взаимностью, говорите, что должны поразмыслить над столь ответственным жизненным шагом, взвесить свое чувство. Богатой девочке непременно захочется знать — любите вы ее или только ее деньги.
Едва Ортебиз окончил свои сентенции, как экипаж остановился у подъезда дома банкира.
Поль был до того взвинчен, что не мог натянуть перчатки. У него дрожали руки.
Доктор, преспокойно отдал приказание кучеру приехать за ними после полуночи, затем весело потащил Поля за собой.
Человек пятнадцать собрались в зале, когда слуга доложил о докторе Ортебизе и монсеньоре Поле Виолене.
Как ни противилась душа старого Ригала человеку, которому его дочь отдала свое крохотное сердечко, вида он не подал. Пожав руку доктору, своему старинному приятелю, он в самых изысканных выражениях поблагодарил того за знакомство со столь изящным молодым человеком.
Доброжелательный прием несколько ободрил Поля. Его смущало только одно — он нигде не видел Флавии.
Обед был назначен на семь часов. Ровно за пять минут до семи Флавия появилась в столовой и сейчас же была окружена гостями. Ей представили Поля. Что творилось у нее на сердце, никто не знал. По виду ее ничего сказать было нельзя, она была спокойна и даже несколько равнодушна. Сам Мартен-Ригал мог быть доволен ею.
За столом она сидела от Поля довольно далеко. После обеда она попросила его сыграть что-нибудь из композиций, причем голосок ее чуть дрогнул.