Зато полицейских, главной опоры Бабицкого, числилось аж три сотни! Что они охраняли и за каким порядком следили мне стало ясно, когда насмерть напуганный пожилой пузан, представленный мне как «завхоз», провел меня на главный «склад». Основные тоннели находились на двухсотметровой глубине.
– Общая протяженность штреков двадцать два километра, – пояснил завхоз, после нашего спуска вниз на большом грузовом лифте.
– Да, впечатляет! – Только и смог сказать я, проехавшись на электрокаре вдоль бесконечных залежей мешков и ящиков. Здесь были тысячи и тысячи тонн продовольствия. Я вспомнил, как мы на севере делили иной раз одну банку тушенки на пятерых и мне захотелось… Огромным усилием воли поборов в себе желание немедленно голыми руками свернуть жирную шею завхозу, а после подняться на поверхность и расстрелять сотни две этих толстожопых козлов, я внимательно осмотрел главные запасы.
По самым скромным прикидкам здесь могло встать на довольствие тридцать тысяч человек. Лет на двадцать. Неплохо наши предки приготовились. Жаль только, что их усилия пропали из-за жалкой кучки жадных тварей. Впрочем, о чем это я? Мы сейчас здесь и не позволим какому-то там Бабицкому снова сесть жирной задницей на кучу жрачки! Так может быть все-таки из-за продовольствия южане не хотят оставлять город на произвол судьбы? Там, в Югороссии всё это богатство не нужно. А в Московском регионе? Или на севере? Устроить в Электрогорске пункт раздачи и кормить окрестное население… Размечтался! Что-то не похожи профессиональные военные Белоусов и Тихий на альтруистов. Явно в этом деле у них другой интерес…
Бредуны подошли только к вечеру, когда уже начало темнеть. Почему они добирались до нас полдня – хрен знает, но это было нам на руку. За подаренное время мы успели прикрыть наиболее опасные места дерево-земляными укреплениями. А ротные механики-умельцы даже сумели восстановить работоспособность нескольких десятков автоматических огневых точек.
В целом, мы были во всеоружии и пребывали в уверенности, что уж один полноценный штурм отобьем по-любому.
Первым к КПП приблизилась одиночная машина, опознанная Понкратовым как «Гелендваген» председателя Бабицкого. Это был чуть ли не единственный в городе, кроме лесовозов, автомобиль на ходу. Ленились местные жители ухаживать за техникой, но председательский лимузин входил в число «особо охраняемых объектов культуры» и подлежал постоянной реставрации.
Джип смело подкатил к самым воротам и створки послушно распахнулись перед парадным экипажем высокого начальства. Однако не успело творение далеких (и ныне покойных) немецких конструкторов въехать в город, как дорогу ему преградил представитель советского автопрома – полноприводный грузовик «Урал». И немецкая техника спасовала перед техникой советской! «Гелендваген» резко затормозил и из него мячиком выскочил господин Бабицкий. Он явно не понял, что власть переменилась и спешил донести до «самооборонщиков», загородивших проезд своей колымагой, свой гнев.