Проводы тоже были скромными — ведь еще неизвестно, станет Юра летчиком или уже в июле вернется домой. Мама накрыла на стол, отец принес коньяк, побеседовали о том, о сем. Отец, разумеется, велел не забывать, писать почаще. Вот Сергей пишет о своих буднях армейских, и ты пиши — нам всё интересно. Мама при этих словах заплакала, а отец посмотрел на нее с суровостью: «Чего ты ноешь? Думала, они всегда при юбке будут, что ли? Пора уже нашим соколам лететь!» Но ясно было, что и он едва сдерживается, что ему тоже тяжко и страшно — отправлять последнего сына в Большую жизнь, не зная, чем всё это закончится, будут ли его дети счастливы вне дома, найдут ли работу по душе и смогут ли преодолеть неизбежные проблемы, или, наоборот, покатятся по наклонной плоскости, всё ниже и ниже, покрывая позором себя и саму фамилию Москаленко.
На следующий день они поехали на вокзал. Дядя Валя отвез их на собственной машине и помог донести чемоданы до поезда. Потом скромно удалился, пожелав всего наилучшего. Юра впервые отправлялся в столь дальнюю поездку без родителей, но почему-то совершенно не волновался. И в самом деле, что может случиться с таким парнем — взрослым и самостоятельным? Отец пытался изображать радость и воодушевление, но глаза его хмурились.
— Да всё будет нормально, пап, — сказал ему Юра. — Как приеду и устроюсь на месте, отзвонюсь по межгороду.
Отец глубоко вздохнул и посмотрел на сына искательно, словно бы разом уменьшившись в росте и плечах.
— Я горжусь тобой, Юра, — шепнул он так тихо и смущенно, словно боялся, что другие пассажиры поезда услышат его и поднимут на смех. — Ты будешь летчиком, я верю. Нет, не верю — знаю. А потом и космонавтом станешь... Так и будет... — отец помолчал, потом продолжил: — Только об одном тебя прошу, когда это случится, и будешь ты знаменитый, не сильно зазнавайся, и маму помни... И помогай ей по мере сил.
— Ты чего, пап? — изумился Юра. — А ты что же?
— Всякое может случиться, — неопределенно отозвался отец. — Я же старше матери на тринадцать лет. Здоровье уже не то. Если вдруг выпаду в осадок... вы уж с братом, правда, не забывайте...
Юра не знал, что и сказать на эти слова. Настроение быстро портилось.
— Да ладно, — морщины на лице отца вдруг разгладились, и он улыбнулся. — Держи пять, Юрий. Я в тебя верю. Уезжай, летай — всё у тебя получится!
Поезд тронулся, и Юра быстро забыл это странное прощание. Вспомнил он его только через четыре года — в августе 1991-го. Из Москвы пришла телеграмма: «Отец умер. Приезжай проститься». Позднее лейтенант Юрий Москаленко узнал подробности: отец пришел, как обычно, на работу, сел в кресло за пульт в диспетчерской и умер. Инфаркт миокарда. Первый и, говорят, не самый страшный инфаркт. Но рядом не оказалось никого знающего и спасти не сумели. Может, отец уже тогда предчувствовал свою смерть — такую простую и такую страшную?