— И все.
— И как вы, Михаил Владимирович, в такую жару столько воды пьете? — осведомилась Неонила Ивановна. — Я совсем не пью и то, — Нилочка повела плечами с цыганской грацией, отчего наклоненный бюст качнулся в декольте, словно стенобитная баба, — все время потею. А к вам в душ проситься неудобно…
Сергеев посмотрел на нее с укоризной.
И где только их теперь учат? Или это природный талант? Как там у Владимира Семеновича: «Там шпионки с крепким телом, ты их в дверь — они в окно! Говори, что с этим делом мы покончили давно!»
Это каким безголовым надо быть, чтобы клюнуть на столь грубую приманку? Она же ляжет на диване, а потом между двумя оргазмами с детской непосредственностью попросит не крутиться, чтобы не сбить фокус фотографу.
Мельчает народ, теряет школу. Михаил вспомнил Риту, читавшую им спецкурс. Стройную, подтянутую, высокую, похожую на гепарда и поворотом головы, и пружинистой, настороженной походкой, и даже тем, как она держала спину, когда вышагивала по аудитории.
Она была удивительно хороша, сексуально привлекательна, особенно для них, кадетов, лишенных женского общества. И одновременно, при всей своей вызывающей чувственности, холодна, словно снега Килиманджаро, и недоступна, как ее вершина. Шалевший от нее, словно кот от валерьянки, Кудрявый, уверовав в свою неотразимость, пробовал, было, подкатить, но…
Что и как сказала ему Рита — не слышал никто. А сам Кудрявый до самой своей смерти так ни с кем этим и не поделился. Но вопрос отпал мгновенно. При виде Риты Кудрявый становился меньше ростом и прятал глаза. Красавец-женолюб, разбивший вдребезги не одно девичье сердце, становился тише воды и ниже травы, как нашкодивший котенок.
Уже выпустившись, Сергеев узнал, что Рита была доктором наук, профессором психологии, специалистом по взаимоотношениям полов. А еще одним из лучших полевых агентов-женщин при Андропове. И была она вовсе не Ритой, что понятно, и лет ей на тот момент было…
В общем, узнай об этом Кудрявый, в жизни бы не поверил!
А Неонила… Неонила — это современный эрзацпродукт. Двоечница. И все эти приемчики — грудь наружу, ноги врозь — не стоят одного поворота Ритиной головы, одного ее взгляда, брошенного исподлобья. Хотя для «новых украинцев» сойдет, тут тонкости не нужны. И ведь действует на кого-то этот напор плоти, что тут язвить? Каждому времени — свои герои!
— Просто кофе, Неонила Ивановна, — повторил Сергеев. — Я скоро уеду — можете воспользоваться душем, если необходимо.
— Спасибо, Михаил Владимирович!
Дверь закрылась.
— На здоровье, — сказал Сергеев, отворачиваясь.