И тут зазвонил телефон. Михаил поднял трубку.
— Господин Сергеев? — спросил незнакомый мужской голос.
Сергеев автоматически взглянул на часы — от военной привычки фиксировать время звонка он все еще не избавился. Было 10.50, с момента звонка Блинова прошло девятнадцать минут — это вполне мог звонить озадаченный шефом Васильевич. Но голос Васильевича Сергеев худо-бедно знал. Это был не Васильевич. Голос незнакомый, судя по отсутствию гортанного «г» — выговор не южный. Российский выговор. И все было бы ничего, вот только линия, на которую звонок поступил…
У Михаила, быстро перенимавшего у чиновников полезные для жизни в киевском социуме привычки, было четыре мобильных телефона — на все случаи жизни. Один из них, так называемый номер общего доступа, раздавался направо и налево для демонстрации демократичности и близости к народу. На самом деле номер был постоянно выключен, и звонки, поступавшие на него, переадресовывались на «почтовый ящик», где и пропадали бесследно, за редким исключением.
Второй мобильный был недоступнее для широкой публики и обеспечивал доступ к заместителю министра МЧС через личного секретаря или водителя. Сам Сергеев звонящим на этот номер никогда не отвечал, но Нилочка и водитель-филер тщательно «документировали» абонентов и предоставляли Михаилу Владимировичу подробный отчет. Копия этого отчета шла Криворотову или, что не исключалось, еще дальше, в местную Контору. Кое-кому из тех, кто попадал в этот список, Сергеев перезванивал. Большинству — нет.
Третий телефон был известен только тем, с кем Сергеев поддерживал тесные взаимоотношения по службе или вне ее. Номер этот не подвергался автоопределению, получившие его почти никогда не передавали его другим — это было бы не просто дурным тоном, а грубым нарушением этики. Трубку Сергеев брал сам. На этот номер перезванивала секретарша, если его нужно было срочно разыскать, на него перенаправлялись срочные звонки, поступившие в контору в его отсутствие. Именно этот номер был известен Блинову, и на него он звонил, едучи из аэропорта.
А четвертый телефон…
Четвертый телефон должен был быть известен самому узкому кругу лиц. У кого-то такой номер знали пять, у кого-то — десять человек. У Сергеева же этот круг был уже некуда и насчитывал всего одного абонента — Плотникову. И все.
Но голос без южного акцента звучал именно из этой трубки.
— Господин Сергеев?
— Да, — сказал Михаил практически без паузы на раздумье. — Это Сергеев. Я вас слушаю. С кем имею честь?
В трубке хмыкнули.
— Меня зовут Николай Николаевич. Фамилия моя — Касперский. Если вам это о чем-то говорит.