Сергеев чувствовал себя не лучшим образом.
Вставая из кресла, он и сам на миг утратил равновесие, но тут же выровнялся и прошел в столовую за шумной парочкой. По дороге Раш с Блинчиком умудрились разбить стоявшую в холле старинную китайскую вазу и исковеркать красивое, похожее формой на выгнутую дугой лебединую шею, настенное бра.
Рослый парень в костюме официанта и смешных круглых очках, стоящий в ожидании возле дверей, с тоской глядел на груду осколков, теребя полотенце, переброшенное через руку.
— Не подскажете, где туалет? — спросил Сергеев.
Не сводя глаз с кучки черепков, официант показал рукой направо.
— Что, влетит?
Официант поправил очки и сказал негромко, так, чтобы за дверями не услышали:
— Кого-то обязательно уволят. Ваза дорогущая. Тысяч десять-пятнадцать.
Он посмотрел на Сергеева и добавил:
— Не гривен.
— Да уж, — сказал Сергеев. — Не две копейки. Так сами ж и грохнули.
— Кто это завтра помнить будет? — печально осведомился официант. — Ваза была? Была. Дорогая? Дорогая. Разбили ее? Разбили. Значит, кто-то ответит. Вы Владимиру Анатольевичу друг? Я вас первый раз здесь вижу.
Сергеев подумал и кивнул.
— Но мы долго не виделись…
Официант вздохнул.
— Тогда понятно. Если он кого-то просто выгонит — это еще ничего. Главное, чтобы не оставил возмещать убыток. Мне эту вазу, например, в жизни не отработать!
— Умка! — взревел за дверями Блинов. — Ты где? Мы ждем!
— А что, — спросил Сергеев, — он может оставить?
— Не сомневайтесь, — сказал парень, садясь на корточки перед остатками произведения искусства династии Мин. — Может. Он, знаете ли, практически все может. Наверное. Дай бог, чтобы наутро не вспомнил.
Блинчик открывался все новыми и новыми гранями. Нет, конечно же, ваза была хороша! И денег стоила огромных, но для Блинова это были не деньги, а так — тьфу и растереть. Но парень явно не врал — он боялся. Боялся Блинчикова гнева, боялся быть оштрафованным, и это при том, что был ни при чем — Сергеев сам видел, как едущий в коляске Владимир Анатольевич смахнул вазу с подставки здоровой рукой.
— Умка! — на этот раз Блинов и Рахметуллоев орали хором.
— Иду! — отозвался Сергеев.
Туалет, расположенный справа от дверей, тоже был необычным для жилого дома. Несколько туалетных кабинок, несколько умывальников, несколько душ-кабин. Тут любили и умели принимать гостей.
Прежде всего Михаил зашел в кабинку и, склонившись над унитазом, сунул в рот два пальца. После нескольких заходов ему полегчало: голова прояснилась и, хотя в конечностях появилась легкая дрожь, а на лбу испарина, думалось не в пример легче, чем пару минут назад.