— Вот такое в книжках пишут. Не знаю — правильно, нет…
— Да глупости все это! — грубым голосом сказал первый номер. — Выходит, я убийца. А вы все соучастники?! А судья, вынесший приговор? А кассационный суд? А Президиум? Выходит, все убийцы? — Он перестал сдерживаться и почти кричал. — Давай не будем казнить Удава, Лесухина, Учителя, давай в задницу их целовать! Кто только пишет такую ерунду?!
— Да разное пишут. Одни против смертной казни — они свое доказывают, другие — за, они с первыми спорят. Есть профессор, он в свое время руководил судебной коллегией и, видно, немало расстрельных приговоров вынес, так он предлагает исполнение сделать гласным: в присутствии журналистов, адвокатов, представителей общественности… Чтоб все ясно и понятно и не ходили слухи про урановые рудники…
— Тоже глупость! — непримиримо отрезал Ромов. — Зачем из этого представление устраивать? Это ведь не театр!
— Валера же объяснил, аксакал. Чтобы все знали: приговор исполняется, никаких замен рудниками. Для гласности, одним словом.
Сергеев разглядывал Ивана Алексеевича в упор и едва заметно улыбался какой‑то неопределенной улыбкой.
— А я говорю — глупость! Ну посуди сам — кто тогда согласится приговор исполнять? Может, еще по телевизору показывать?!
— А чего стыдиться? — с той же странной полуулыбкой продолжал майор.
— Закон ведь исполняем! В крайнем случае, маску надеть. Или колпак с прорезями…
— Да ну вас к свиньям собачьим! — Иван Алексеевич встал, с грохотом отбросил стул. — Совсем сказились!
Хлопнув дверью, он выскочил во двор.
— Дисциплина ни к черту, — сказал прокурор Викентьеву. — Исполнение превращается в балаган с пьянкой. Чтоб это было в последний раз!
— Пишите на меня представление, — безразлично отозвался второй номер.
— Или сами исполняйте. Можете судью с собой прихватить, вдвоем надежней.
Справитесь? А у меня группа работает. Худо‑бедно, а приговоры в исполнение приводятся. И клиенты не жалуются. — Последнюю фразу он произнес с явной издевкой.
Григорьев отодвинул нетронутый стакан, поднялся и, зажав под мышкой неизменную папку, направился к выходу. Попову показалось, что кособочится он больше обычного.
— Да, пора ехать, поздно уже. — Сглаживая неловкое молчание, Буренко стал собирать посуду, болтая ни о чем, будто поддерживал общий разговор.
— Пойду вымою…
— Зачем вы все это затеяли? — спросил Викентьев, когда они остались втроем. — Ты, Валера, стал много пить. Раньше прикладывался через силу, по необходимости, а сейчас с удовольствием. Командуешь, разливаешь, разговоры провокационные заводишь… Доктор поутих, так ты хочешь его заменить?