Выйдя из здания, лейтенант Сайке приказал шоферу заехать за ним в 4 часа утра. Путь их, вспоминает солдат, лежал на север, в Юденбург: Сайке был назначен офицером связи при передаточном пункте, где репатриируемые переходили под советский контроль. Когда они подъехали к месту назначения, им приказали остановиться. По шоссе двигалась колонна грузовиков, головные машины уже въезжали на мост через Мур. В грузовиках сидели казачьи офицеры в немецких формах. Когда колонна въехала на мост, произошла небольшая заминка, и в машинах, ждущих своей очереди, пронесся слух, что какой-то казак погиб, прыгнув в реку. Наконец дорогу расчистили, и джип Грея проехал по мосту в советскую зону города. Их сразу же поразила перемена в атмосфере по ту сторону моста: в английской зоне царило веселое оживление и суматоха, здесь же даже дома выглядели угрюмыми, у людей был затравленный вид. Самый воздух, казалось, был пропитан страхом.
На железнодорожной станции шестеро советских солдат играли на пустой платформе в карты. Через несколько минут к станции медленно подполз поезд. Окна вагонов были затянуты колючей проволокой, сквозь которую пленные просовывали руки, предлагая часы и другие ценные вещи. Охранников видно не было. Два советских солдата разом встали за 37-миллиметровую зенитку и начали угрожающе поворачивать барабан в сторону поезда. Вдоль вагонов зашагал советский офицер, ударяя по дверям железным тросом. Затем двери открыли, и пленные – мужчины, женщины и дети – высыпали из вагонов, щурясь на солнце. Они образовали огромную толпу. Все их пожитки сложили на открытой платформе, с собой им ничего взять не разрешили. Грей спросил стоявшего рядом переводчика, что будет с казаками. Тот пошел узнать и, вернувшись, ответил, что офицеров расстреляют, а остальных сошлют в Сибирь. Для Грея, не интересовавшегося политикой, эти слова мало что значили. По его собственному признанию, больше всего его занимало тогда, удастся ли поживиться чем-нибудь из оставшихся в поезде вещей казаков.
В поезде он нашел трогательные узелки, в которых казаки везли самое ценное, что у них было, потертые чемоданы, одежду, одеяла, часы. Повсюду валялись сорванные с форм немецкие знаки различия, итальянские лиры, австрийские шиллинги. В одном углу он обнаружил старенькую зингеровскую швейную машинку – старуха-казачка напрасно умоляла, чтобы ей позволили взять её с собой. В другом месте он нашел пару обручальных колец – он до сих пор хранит их. Грея неприятно поразило открытие, что для отправления естественных нужд в каждом вагоне, где ехало по 40 человек, было выставлено всего лишь по половинке распиленной бочки из-под бензина емкостью в 40 галлонов. Можно себе представить, что творилось в вагонах, где целый день ехали мужчины, женщины и дети. По меньшей мере один из репатриируемых решил избежать предназначенной для него судьбы: в коридоре вагона лежало накрытое одеялом тело самоубийцы. Быстро миновав это мрачное место, Грей завершил обход поезда. Карманы его оттопыривались от австрийских и итальянских купюр, которые, разумеется, были уже ни к чему бывшим владельцам. Больше всего удивило молодого солдата то, что в купе охранника в каждом вагоне было по коробке с 50 пачками сигарет. Очевидно, англичане положили их сюда для пленных, до которых сигареты так и не дошли. Зато этот великодушный жест можно было соответствующим образом расписать в каком-нибудь рапорте.