– Почему бы нам вместе не выпить? – спросил Ники. Он повернулся ко мне и, уже ведя нас обеих назад, к стойке с шампанским, куда более тихо спросил: – Не мой ли это был телефон?
– Нет! Мой. Здравствуйте,– произнесла я, протягивая руку шедшей нам навстречу даме. Только когда мы приблизились друг к другу, я догадалась, что она гораздо старше, чем выглядит, но прекрасно сохранилась. – Меня зовут Мила Бленнерхескет.
– Джорджина фон Апфель. – Дама сняла солнцезащитные очки с большими стеклами и принялась внимательно меня рассматривать, пожалуй, даже более внимательно, чем позволяли правила приличия, явно о чем-то раздумывая. – Вы, случайно, не родственница Дайлис Бленнерхескет? Вы на нее похожи.
– Родственница,– ответила я. – Внучка.
– Джорджи – давняя подруга моего деда,– объяснил Ники. – Она из Нью-Йорка.
– Больше подруга твоей бабушки, Николас,– поправила Джорджина, не спуская с меня глаз. – Бедняжка Селестина! Нам ее до сих пор ужасно не хватает.
Я догадалась, что в ее словах кроется море не совсем понятного мне подтекста. Слава богу, появилась целая стая официанток, мне вручили бокал шампанского, программку, миндальный бисквит, малюсенькое канапе с огуречным кружком и в довершение всего, будто в шутку,– колбаску на палочке. Пришлось мне, повесив огромную сумку на сгиб локтя, держать это все обеими руками.
– Ужасно жаль, что ее больше нет… – пробормотала я, боясь что-нибудь уронить.
– Николас, где твои хорошие манеры? – ледяным тоном произнесла Джорджина. – Возьми у Милы сумку, а то ей все не удержать.
– Таскать женские сумки? Ну, уж нет! – проворчал Ники. – Представляешь себе, сколько она весит?
– Возьми, кому говорят! – велела Джорджина.
Ники взял у меня сумку и положил ее на землю.
– О! Так намного удобнее,– сказала я.
В эту минуту мой сотовый известил, что пришло сообщение. Извинившись, я положила еду и поставила бокал на ближайший стол и принялась перерывать содержимое своей громадной сумки.
Эсэмэска пришла от Джонатана. Он уже трижды звонил, а теперь написал: ПОЗВОНИ, КАК ТОЛЬКО СМОЖЕШЬ. СРОЧНО.
Мое сердце екнуло, а потом застучало с удвоенной силой. Что стряслось?
– Прошу прощения,– снова извинилась я. – Я должна ответить на сообщение. Дело не терпит отлагательств.
– Пожалуйста, пожалуйста,– насмешливо поблескивая глазами, ответил Ники. – Можешь отойти в сторонку. И не торопись.
– Хорошо,– сказала я, перекладывая в карман и его телефон. Так, на всякий случай. – Присмотришь за моей сумкой, ладно?
Лицо Ники приняло ангельское выражение, даже его карие глаза сделались почти невинными.