Проснувшись, я долго-долго лежала с закрытыми глазами. Казалось, мои веки склеены суперклеем. Расклеивать их не было особого желания, потому что пугала необходимость искать выход и не хотелось знать, в каком я виде.
Так я и лежала, позволяя невидимым крошечным рудокопам колотить внутри моей головы кирками и пытаясь отыскать три плюса.
На поиски первого ушло минут пять. По крайней мере, я знала, где нахожусь.
Второй плюс был в том, что я напилась не абы чем, а выдержанным шампанским, еще и в компании принца, пусть и не совсем настоящего.
К сожалению, от раздумий и воспоминаний о вчерашнем вечере, которые начали оживать перед моими глазами, рудокопы работали все с большим остервенением. Я бы спрятала голову под подушку, если бы при одной мысли об этом меня не мучили приступы тошноты.
По прошествии тридцати минут, в течение которых я лежала, совершенно не шевелясь, я осторожно пощупала себя и, к своему великому удивлению, обнаружила, что вся вчерашняя одежда полностью на мне.
Это меня очень обрадовало. Тут на ум пришел и третий плюс. Слава богу, я не продемонстрировала клиенту свои жуткие бедра, напоминающие прессованный творог.
С огромным усилием я, наконец, открыла глаза.
Кровать, на которой я лежала одна,– увы, не круглая и не водяная, но с таким декором, что и без чар Ники на нее добровольно запрыгнула бы даже редкая скромница,– была размером с небольшую комнату. Простор спальни поражал воображение. Главной ее достопримечательностью был величественный беломраморный камин. Сквозь два огромных окна с кремовыми занавесками в комнату вливались лимонные лучи солнца. Простыни, нейтрализуя отвратный запах из моего рта, благоухали розовой водой. Источали дивный аромат и лилии в хрустальной вазе, что стояла на небольшом возвышении.
Несмотря на тяжелое похмелье, я отметила, что представляла себе спальню Ники совершенно иначе.
С большим трудом я села – и тут же замерла, ибо голову пронзил новый приступ боли.
Давай, Мелисса, велела я себе. Соберись с духом и умой лицо.
Насилу выбравшись из постели и хватаясь на ходу за разнообразную мебель красного дерева, которой на трезвую голову я непременно повосхищалась бы, я разыскала ванную. Она тоже оказалась такой, какие красуются в журналах, но что меня поразило больше всего, так это бутылочка с пеной для ванн «Джонсонс бэби» среди масел и лосьонов «Джо Мэлон». С тех пор как бабушка сказала, что ничего лучшего для кожи невозможно придумать, я только такой пеной и пользовалась.