– Правда? – Маме новость явно тоже пришлась по душе. – Что ж, я рада. Хотя бы одну помощницу он наймет не за красивые глазки!
Бесподобно.
– Я собираюсь уехать на две недели, – сообщила я, резко меняя тему. – Поживу с Джонатаном в его новом нью-йоркском доме.
Мама провела по вязанию дрожащей рукой, бросила тоскливый взгляд на серебряную коробку, что лежала на буфете – в ней когда-то хранились пачки «Мальборо лайтс», – и не без труда снова переключила внимание на вязание – нечто типа пушистого бегемота.
– А как же работа? – сдержанно поинтересовалась она.
– Пока я в Нью-Йорке, на звонки будут отвечать Габи и Аллегра. Но я скоро вернусь, так что пусть папочка не надеется, будто Аллегра пристроена навек.
Мама вздохнула и стукнула спицей о спицу.
– Дорогая моя! Когда ты увидишь Нью-Йорк, не захочешь возвращаться.
– Захочу, – решительно возразила я. – Мое место здесь. От меня зависит счастье людей Моих клиентов.
Мама внимательно на меня посмотрела.
– Если хочешь удержать Джонатана, Мелисса, задумалась бы, что лучше для него, а не для посторонних мужчин.
– Мама! – запротестовала я. – Не надо так говорить.
– Я просто советую.
– И потом, – продолжила я, краснея, – здесь у меня Нельсон, Габи и…
– Да, что касается Нельсона, – произнесла мама. – Задумайся об этом. Наверняка Джонатану не по вкусу, что другой мужчина видит тебя каждое утро в домашнем халате.
– Мы просто живем в одной квартире, – вспыхнула я. Честное слово! Я устала втолковывать то одному, то другому, что меня и Нельсона связывает только дружба. – Да, он видит меня в халате. Что с того? – Я закатила глаза, когда мамины идеально ровные брови саркастически поднялись настолько, насколько позволяло обилие ботокса. – Нет, ну скажите на милость! Мы друзья, ни больше ни меньше!
– С кем? С Нельсоном? – послышалось у меня из-за спины.
Я резко повернула голову и увидела вплывающую Аллегру. Она на ходу завязывала пояс вокруг длинной домашней туники из шифона.
Чудесно. Только этого мне не хватало.
– Больше ни слова, Аллегра! – крикнула я в приступе злобы и тут же испугалась.
Заткнуть Аллегре рот почти все равно, что велеть отцу: исчезни. Или положить голову в крокодилью пасть.
– То есть, – поспешно прибавила я, когда Аллегра округлила обведенные черным глаза и было собралась ответить, – я хочу сказать, ты в любом случае ничего не поймешь. Как расследование?
Аллегра закрыла рот и глаза, и ее лицо превратилось в белое пятно с двумя черными и одной ярко-красной линией.
– Не спрашивай, – пробормотала мама. – На этой неделе Саймон приезжал уже трижды.