Наконец она неохотно произнесла:
— У папы никого нет, кроме меня, и он боится, что мне опять причинят боль.
— Опять?
Она кивнула.
— Я же говорила тебе, что уже была замужем.
— И чтобы, не дай Бог, этого не случилось вновь, он намерен держать тебя за семью замками.
— Вовсе нет. — Она говорила грустно, но без всякого раздражения. — Конечно, тебе трудно понять. Ты ведь вырос в большой семье. А моя мама умерла, когда я была малышкой вроде Рейчел, и с тех пор мы с отцом остались одни на всем белом свете.
— Поэтому вы всегда были очень близки, — задумчиво проговорил Митч.
— К сожалению, не всегда. — Голос Шеннон дрогнул. — Папа очень много работал, мне даже казалось, он нарочно загружал себя делами. Я страдала от одиночества. А когда немного подросла, стала совершенно несносной… противной девчонкой.
— Ты? Противной? Вот уж не поверю!
— Еще какой противной! — Шеннон невесело улыбнулась. — Ты сам вспомни, какими твои сестры были в переходном возрасте.
Чуть побледнев, Митч бросил на нее взгляд, полный понимания и сочувствия.
— Вот видишь, сразу поверил, — рассмеялась Шеннон. — У меня был банальный подростковый комплекс: я все принимала в штыки. И на меня нельзя было положиться. Папа поздно заметил, что мы стали чужими. Он попытался вернуть меня, но со мной тогда было трудно сладить. Я все бросила, ушла из дома и выскочила замуж — в сущности, за первого встречного.
У Митча перехватило дыхание. Она вдруг показалась ему ужасно беззащитной, ранимой. А какой растерянной девчонкой она была тогда — одинокой, запутавшейся девчонкой! При мысли о том, что ей пришлось испытать, он ощутил странную горечь.
Он в замешательстве провел рукой по ее волосам.
— Жаль, что мы с тобой не познакомились тогда, — тихо сказал он. — Я бы никому не дал тебя в обиду.
Она изумленно взглянула на него. Глаза их встретились. Шеннон смотрела так пристально, будто хотела прочесть по глазам, что творится у него в душе. А ее собственные глаза были полны смятения. Он погладил ее по щеке и почувствовал, что щека дрожит.
Шеннон глубоко вздохнула и отвернула голову. Митч опустил руку на спинку скамейки.
— Значит, — шутливо заговорил он, — вы с отцом сейчас пытаетесь наверстать упущенное.
— Наверное… Линдзи уверена, что папа меня заездил, что он слишком много от меня требует. На самом деле нам просто хорошо друг с другом. У нас есть свой день — суббота.
— В этот день ты наводишь у него блеск и устраиваешь большую стирку?
Шеннон слегка нахмурилась, и Митч понял, что выбрал неверный тон.
— Прости. Конечно, меня это не касается.
Пока не касается, добавил он про себя, но скоро коснется. Еще как коснется. Лицо Шеннон прояснилось.