Калеб задумался.
— Похоже, Глассон обладал талантом хамелеона.
— Что? — не поняла она.
— В свободное время я составляю реестр сильных талантов. Наше общество нуждается в методе описания и классификации способов проявления мощных сверхъестественных способностей.
— Вы меня удивляете, сэр. Неужели у вас бывает свободное время?
Он пропустил это ироничное замечание мимо ушей — его слишком захватила новая тема.
— В большинстве случаев среди людей, наделенных талантом, сверхъестественные способности не поднимаются выше среднего уровня чувствительности.
— Вы имеете в виду интуицию?
— Да. Однако мое исследование анналов общества и собственные наблюдения свидетельствуют о том, что, если появляется сильный талант, он почти всегда строго специализирован.
Теперь и она заинтересовалась.
— Как, например, мой талант анализировать энергию растений?
— Точно. Или талант гипноза, или умение считывать ауру. Хамелеоны обладают способностью не только чувствовать желания другого, а могут на короткий период времени создавать иллюзию, что они способны выполнить эти желания.
— А почему период времени ограничен?
— Поддержание иллюзии требует большой затраты энергии, особенно если предполагаемая жертва умна и обладает той или иной степенью чувствительности. Рано или поздно образ рассыпается и раскрывается подлинная натура хамелеона.
— Это, по-видимому, объясняет тот факт, что мистер Глассон редко подолгу находился в моем обществе. Но иногда мы ходили в театр или на лекцию и были вместе в течение нескольких часов.
— Но это были ситуации, когда ваше внимание было направлено на другое и ему не требовались большие затраты энергии. А что заставило вас заподозрить, что он не тот, каким кажется?
Она зарделась и отвернулась.
— Вы должны понимать, что в начале нашего знакомства его сдержанность произвела на меня большое впечатление.
— Сдержанность? — В голосе Калеба слышалось недоумение.
Калеб, конечно, умный, решила она, но иногда бывает таким тупоголовым.
— Мистер Глассон был стопроцентным джентльменом.
— Не понимаю, почему это вызвало у вас подозрение.
Она повернулась к нему.
— Помилуйте, сэр. Йен Глассон поцеловал меня так, будто я его сестра или незамужняя тетка. Этот поцелуй нельзя было назвать ни целомудренным, ни бесстрастным. Неужели можно выразиться яснее?
До Калеба наконец дошло.
— Господи! Он поцеловал вас так, будто вы его тетка?
— Уверяю вас, он строго соблюдал приличия. — Она сжала в кулак руку, на которой носила перстень. — До того самого момента, когда однажды средь белого дня он не попытался изнасиловать меня в саду Ботанического общества.