Затем меня взяли в оборот люди постарше и поизвестнее. Один из них, лысый толстяк с тяжелой челюстью, был достаточно популярным актером, пик славы которого, однако, миновал лет десять назад. Он сумел пойти на новый виток и стать известным всем в Герцословакии, причем народную любовь ему принесли не классические роли, а типаж негодяя – главаря мафии в детективном сериале.
– Серафима, – сказал он, развалившись на диване в гостиной Михасевича, – хочешь коньяку? Нет? А вот я приму, для потенции полезно…
Ненавижу людей, которые страдают амикошонством, называют меня на «ты», не имея на то достаточных оснований. Актер этот был когда-то у меня на программе и с тех пор, видимо, уверился в том, что мы – закадычные друзья.
Плеснув себе коньяку, толстяк продолжил:
– Ну ты же человек свой во всем этом телевизионном дерьме, знаешь, как карьеры делаются. Или через постель, и Юлианочка сумела поймать свой шанс, или через министерство. Так вот, ты, я вижу, с Марком на короткой ноге, ну, еще бы, ты же его бывшая жена… – Актер грязно хихикнул. – Не смотри, что мы так свободно ведем себя в его доме, это все до поры до времени. На самом деле он никого в душу не пускает. А мне до зарезу нужна роль графа Панина. Одно дело в детективах сниматься, а совсем другое – у Михасевича, он звезда, едва «Оскара» не отхватил в марте. Поговори с ним, намекни, что Кобылянский не подходит на роль Панина, а вот я как раз. Ты же понимаешь, что я тебя отблагодарю, Фима, я друзей никогда не забываю…
– Дорогой мой, – потрепав актера по лысине, сказала я, – непременно поговорю с Марком и скажу ему, что он сделал большую ошибку, остановив свой выбор на тебе. Да не кашляй так, а то подавишься коньяком, тогда и повышенная потенция не понадобится. Запомни, мы с тобой на брудершафт не пили! Адью!
Я прошла в холл и почувствовала, что ужасно хочется есть. Кажется, в хлебосольном доме Михасевича это решалось очень просто. Я зашла на кухню, достала из холодильника, набитого всяческой снедью, колбасу, отыскала хлеб и кетчуп. Подкрепившись парой бутербродов, я решила обследовать дом.
Вторгаться в приватную жизнь режиссера намерения у меня не было, но вдруг нападу на свежий след.
Заглушая таким образом голос своей совести, который твердил, что лазить по чужим комнатам грешно, и бурление в желудке, оповещавшее, что пары бутербродов явно недостаточно, я по большой лестнице поднялась на второй этаж.
Тишина. Видимо, гости могли балагурить только внизу, наверх путь им был заказан. Я заглянула в одну из комнат. Детская. Поднялась на третий этаж. Там обитал сам мэтр с супругой. Если угрозы небеспочвенны, то анонимщику ничего не стоит проникнуть сюда и в любой момент напасть на Понятовскую.