Я не шелохнулся. В Ирландии сейчас было немало людей, называвших себя «объединёнными ирландцами», но они могли высечь крестьянина, если тот держался другой веры, и сломать человеку руку, чтобы он молчал. То были отребья общества, всплывшие в эти тяжёлые времена на поверхность; люди, подобные отвратительным гессенцам, которые пытали горящим смоляным колпаком, колодками и полузадушеньем; люди, стрелявшие в спину.
Вот один из мужчин зашуршал в кустах у меня за спиной, и, обернувшись, я на миг увидал его в свете луны; он вздрогнул и широко открыл глаза, когда я вскочил; увернувшись от его неуклюжего кулака, я с хрустом ударил его сбоку в челюсть. Он глубоко вдохнул воздух и повалился прямо на меня, и я опустил его на землю у своих ног.
Оставались четверо.
Но они повернули на шум и окружили меня на дороге. Я удивился, увидав, что они безоружны.
— Да это, должно, юный Риган! — крикнул один из них. — Он дал Большому Ти́му в зубы, и тот заснул, как младенец.
— Назад, — сказал я, подняв шпагу.
— А правда, что ты юный Джон Риган, парень? — спросил другой.
Этот был молод и нахален, разодет в пух и прах, алый камзол и золотые серьги в ушах.
— Нет, — отвечал я.
— Ладно, как тебя там, может, уберёшь эту штуку, пока никто не пострадал? Времени у нас в обрез.
— Что вам от меня надо?
Они подходили, осторожно ступая по дороге, я попятился к кустам. Пистолет у меня в кармане был взведён, но я не мог опустить в карман руку: одно неосторожное движение, и они бросятся на меня. Вдали я услышал стук Майиных копыт. Прошло всего несколько минут, как она ускакала. Она могла появиться в любой миг; прискачет по дороге и замедлит шаг, чтобы я мог вскочить в седло. Если меня не будет, она сделает ещё круг и вернётся, как научил её отец. Мне надо было продержаться, пока не появится Майя.
— Ради всего святого, — вскричал один из них, — что нам, голову тебе проломить, что ли, чтобы ты отличил врагов от патриотов? И знаешь что? Если б мы тебя здесь не остановили, тебя бы в Фишгарде точно прибили. Перерезали глотку от уха до уха!
— Патрик, сынок, да ты, никак, в рифму говоришь! — засмеялся кто-то.
— В рифму или не в рифму, а только это святая правда. Мы — люди лорда Фицджералда, мы здесь, чтобы тебя встретить, сынок. Ну теперь ты, может, уберёшь свою шпагу?
— Попробуйте отберите её у меня, — сказал я.
Вот в чём беда Ирландии — здесь собственному брату нельзя довериться. Этим я не верил, хоть говор у них был уэксфордский.[7] Я слышал, как кто-то прошептал:
— Это бешеный Риган, у них у всех повадка тигриная. Если он орудует шпагой так же, как его отец, пробьём ему лучше голову и свяжем его, а не то плохо нам будет, если мы опоздаем.