— Ваша мама сама не хотела уезжать, она не могла вас бросить, а с вами ехать не хотела, боялась, что вы будете для меня обузой… Она не хотела отрывать вас от отца, говорила, что так будет лучше для всех, если я уеду один.
— Мало ли что она говорила! Если вы её любили, вы не должны были её покидать.
— Вы многого не знаете. Она на самом деле хотела, чтобы я уехал, мечтала, что здесь на Западе я найду то, чего не нашёл в России… В Западе нам всем тогда виделось спасение… В те времена мы не знали, что спасение не в этом… — он замолчал, не закончив.
— Ну а потом, когда вы узнали, что она заболела, что же вы не приехали к ней? — спросил Олег.
— Я ничего не знал о её болезни. Она скрывала, а, когда я ей звонил, она не хотела со мной разговаривать и всё твердила, что мне будет лучше без неё… Вы знаете, я так надеялся перетащить её сюда, но она наотрез отказывалась, а потом вообще перестала отвечать на мои звонки… Она постоянно меня гнала, ещё в Москве.
— Она вас щадила, — сказал Олег. — Она всех щадила и поэтому всех гнала.
Его мама тоже гнала, не желая обременять своей болезнью. Прячась, как раненый зверёк в норке, лечила себя доморощенными средствами. Врачей она панически боялась. «Я сама справлюсь, — упрямо настаивала она, — и вообще ты зря беспокоишься, я абсолютно здорова. Что ты всё время со мной сидишь? Пошёл бы куда-нибудь в гости, у тебя же куча друзей». Гнала даже тогда, когда ей полностью отказали силы, и он носил её на руках в ванную — лёгкую, почти невесомую, озарённую какой-то иной небесной красотой, сосредоточенной в её солнечных глазах. «Я сама, я могу сама… оставь меня», — просила она, когда он мыл её как младенца, бережно касаясь губкой её хрупкого тела. И он знал, что самое страшное для неё были не болезнь, не умирание, а мучения, оттого что он видит её в таком беспомощном состоянии.
— Вы именно поэтому меня разыскивали? — спросил Гриша.
Он смотрел куда-то мимо Олега, и показалось, что его дряблое лицо, ещё больше постарело, покрылось сетью новых морщин. «Кому всё это нужно? Мамы уже всё равно нет», — подумал Олег и повторил про себя её слова. «Не горюй, — сказала она незадолго до смерти, чему-то улыбаясь, — всё пройдёт».
— Я вас не разыскивал, — ответил Олег, — это чистая случайность, что я оказался в этом музее.
Выяснять уже было абсолютно нечего. Отчего-то даже пропало желание что-либо выяснять. Единственное, что оставалось сделать — это отдать должное Гришиному таланту. Помедлив мгновение, Олег сказал, что портрет получился замечательным.
— Спасибо, — поблагодарил тот.