Искатель, 1977 № 01 (Абрамов, Михановский) - страница 99

Иван в четыре взмаха выплыл на середину реки, нырнул, выплюнул воду и, не удержавшись, совсем по-мальчишечьи выкрикнул:

— Здорово!

Позабыв о времени, он плавал, шлепал по воде, хохотал во все горло, распугивая ночную тишину. Это походило на безумие. Немного угомонившись, он уцепился за какую-то корягу, торчавшую близ берега, и подумал вслух:

— Будь жив сэр Исаак Ньютон, он непременно открыл бы четвертый закон механики в дополнение к известным трем. И сформулировал его хотя бы так: купанье в ледяной воде гонит усталость.

Стоп. Усталость?! Не о ней ли говорил что-то такое Костя днем, в сферозале? Пораженный неясной еще мыслью, Суровцев на несколько минут застыл, не обращая внимания на то, что коряга начала потихоньку погружаться под воду. Затем вскочил на берег — мягкий, податливый и адски холодный. Тяжело дыша, ежесекундно проваливаясь в бочажины, до краев полные воды, долго искал сброшенную впопыхах одежду. А, вот она. Рука наткнулась на тяжелый продолговатый предмет в кармане куртки. Батарейка! Совсем позабыл о ней. Батарейку сунул ему в карман сынишка, когда Суровцев уходил из дому, торопясь на испытания.

Иван торопливо оделся, включил фонарик, приладил его над собой в развилке между двумя ветками, достал калькулятор и, клацая от холода зубами, погрузился в расчеты.

Желтый узкий луч детского фонарика падал на захватанные клавиши калькулятора, на синеватую пленку — на ней, повинуясь отрывистой скороговорке Суровцева, то выступали, то вновь пропадали структурные формулы белковой клетки. Сквозь чащобу формул, сквозь липкую вязь интегралов продирался он к истине, простой и непогрешимой, которая вдруг блеснула вдалеке. Великий миг откровения снизошел на него во время купанья.

Небо на востоке чуть посветлело, когда Иван оторвался наконец от калькулятора. Конечный вывод он оставил на пленке, вытащил карандаш и обвел его кружочком, поставив рядом четыре восклицательных знака.

Боже мой, так просто! Как он раньше до этого не додумался?!

Теперь оставалось как можно быстрее добраться до Акима Ксенофонтовича.

Между тем занялась поздняя зорька. Она разгоралась медленно, словно бы нехотя.

Идти было тяжело: все время приходилось петлять между деревьями. Наконец впереди показался просвет, и так и но отдохнувший Суровцев из последних сил прибавил шагу. Увы, это была всего лишь просека. Широкая, ровная — в линеечку, она уходила вдаль, насколько хватал глаз, впадая рекой в бледную зарю. «Заблудился!..» — мелькнула мысль, от которой упало сердце. И впрямь вечером, идя к речке, он эту просеку не пересекал.