Поэтому, когда Чака спросил Мг'алаана, как ему поступать после затмения, врачеватель сказал:
— Не мне говорить об этом, но старые люди уверяют, что, когда солнце умирает, как оно умерло сегодня, это дурной знак. Он служит предупреждением, что целый год не следует предпринимать ничего важного.
Чака недовольно заметил, что в таком случае его армию, которая бездельничает и живет за счет государства, нельзя будет послать за рубежи страны. По сообщению хрониста, Мг'алаан ответил, что для прокормления армии следует ввести налог скотом. Численность же войска необходимо увеличить, так как на севере энергично действует предприимчивый Сикуньяна, сын Звиде; надвигается буря.
— Твои слова мудры, Мг'алаан, и я поступлю по-твоему. Они идут бок о бок со словами Мдлаки и близки моим собственным мыслям, которые, правда, иногда омрачаются при виде стольких праздных воинов. То, что я создал, желая достигнуть величия и могущества, ныне поедает меня. Мы поняли друг друга, и теперь ты можешь идти. Я не забуду, чем обязан тебе за сегодняшний день, — подожди, пока мы раздобудем скот и девушек.
— Баба! Нкоси! Ндабвзита! (Отец! Король! Славный властелин!) —сказал благодарный Мг'алаан.
Весь 1825 год зулусская армия не проводила крупных операций и большую часть времени оставалась в больших военных краалях. Замечательно, что в противоположность войскам Наполеона>[124] она совершенно не знала заболеваний.
Только на равнинах севера, где распространена малярия, зулусское войско несло опустошительные потери. В тех местах свирепствовала и дизентерия. Однако после возвращения в страну зулусов оставшиеся в живых обычно быстро выздоравливали. Частично это объясняется тем, что на протяжении многих месяцев, пока длились оба неудачных похода на север, воины очень плохо питались. Временами им приходилось терпеть настоящий голод, и это сильно подрывало сопротивляемость организма. В последней же кампании Чаки, которая развернулась в 1828 году в здоровой местности (на территории нынешней Капской колонии), больных не было совсем, хотя в ней участвовало двадцать тысяч человек.
Постепенно Чака собрал в Булавайо и различных военных краалях тысячу двести молодых женщин, которых звал «сестрами». Народ обычно именовал это сообщество «Большим домом». В трех милях от Булавайо Чака построил себе специальный крааль для отдыха и развлечений и метко назвал его «Эм-Тандени», то есть «Мостом любви». Там жили специально отобранные им женщины.
Здесь царила Мбузикази Ц'еле — бурная любовь Чаки, самозванная королева гарема, хотя краалем в целом правила не она, а суровая представительница королевского дома — дальняя родственница Чаки. Чтобы поддерживать порядок среди королевских наложниц, требовалась твердая рука: хорошие условия жизни, относительная праздность и властный голос природы, особенно сильный в этих ее детях, заставляли их идти на невероятный риск, чтобы заполучить себе мужчину.