Зулусы были захвачены врасплох, но не покинули поля боя. Они уже знали, что такое ружья и кони, и сначала приняли гриква за европейцев. Когда зулусы бросились в контратаку, гриква отошли, перезарядили ружья, а затем снова двинулись вперед и открыли огонь. Мдлака вспомнил свой разговор с Чакой и отвел полки на пересеченную местность, где противник не мог особенно рассчитывать на лошадей. Гриква и в самом деле прекратили бой и вскоре оказались вне пределов досягаемости зулусов. На этот раз Мдлаке не удалось испробовать методы борьбы, предложенные Чакой. Но четыре года спустя те же гриква — численность их составляла тысячу человек — были уничтожены в боях с матабеле под командой Мзиликази.
Когда Мдлака, выполняя свое обещание, направил один из своих полков со скотом больным воинам Ин-Дабанкулу, те находились уже в самом плачевном состоянии, Не успел Мдлака оставить их, как суто почувствовали прилив воинственности и вышли из своих убежищ в горах. Они полагали, что могут атаковать армию больных зулусов с некоторыми шансами на успех. Все же они колебались, пока болезни не вывели из строя почти всю охрану, оставленную Мдлакой. Тогда они спустились к лагерю полка Ин-Дабанкулу и учинили ужасную резню.
Полк, посланный Мдлакой на выручку, оказал помощь оставшимся в живых. Они потянулись вслед за войском Мдлаки, которое теперь возвращалось домой, но периодически отклонялось от своего пути, чтобы дать возможность всем остаткам полка Ин-Дабанкулу соединиться с основными силами.
Восемнадцатого марта 1827 года войско возвратилось в Булавайо (туда прибыл из Дукузы и сам Чака), и командование доложило королю о ничтожных результатах похода, длившегося почти три месяца.
Чака был очень недоволен исходом экспедиции, а еще больше его угнетала унизительная мысль о том, что какие-то презренные суто почти уничтожили Ин-Дабанкулу в их собственном лагере. Он не мог представить себе, к каким опустошениям могут привести малярия и дизентерия, ведь до этого его воины отличались идеальным здоровьем. Он решительно отказался верить донесениям о том, что они были выведены из строя болезнями, и предпочитал думать, что причиной всему голод. Но в том, что они голодали, виноваты сами воины, ибо, будь они мужчинами, они научились бы жить во вражеской стране.
— Почему враги живут и остаются здоровыми? — спросил Чака у оставшихся в живых Ин-Дабанкулу, выстроившихся перед ним. — Потому, что у них есть еда. Только ваши беспомощность и трусость помешали вам выбить педи-суто из их убежищ в скалах, где вы нашли бы сколько угодно провианта. Я не говорю о свази — это настоящие воины, к тому же они засели на вершинах неприступных гор, и справиться с ними невозможно. Но педи-суто, которые живут в своих норах с жиряками и их блохами, вообще не могут считаться бойцами. Скалы и пещеры, где они укрываются, не настолько грозное препятствие, чтобы его не могли преодолеть решительные воины. В худшем случае в вас стали бы бросать камнями, но это детская игра. Она не идет ни в какое сравнение с убийственной тактикой свази, которые скатывают целые глыбы с длинных и крутых склонов. Было бы безумием атаковать свази, занимающих такие позиции, но было трусостью не нападать на педи-суто. И эта ваша трусость привела к голоду, который ослабил вас. А потом педи со своими жиряками вышли из нор, чтобы поглядеть на вас, и не испугались, убедившись, что вы больше не зулусы. Они осмелели, как смелеют жиряки в отсутствие людей, напали на ваш лагерь в открытой местности и перебили большую часть войска, словно это была толпа женщин. У меня глаза болят от горя, когда я смотрю на тех самых Ин-Дабанкулу, которые громче всех кричали, требуя, чтобы я повел их по тропе войны. Ваш полк просто пузырь, наполненный воздухом и словами. Теперь, когда ни того, ни другого не осталось, он сжался настолько, что на вас тошно глядеть: гордый полк превратился в роту, в жалкий пучок общипанных перьев. И все это напрасно!