– Что случилось? – спросил Алексей, подошел и сел рядом с Вавиловым.
Тот махнул рукой.
– Все это чудило косорылое! Весь день бился с ним, как нерпа об лед, и никакого просвета. Ухмыляется или по матушке посылает, вот и весь сказ! Пытался припугнуть, тот же самый результат! Петли, говорит, не боюсь, а если вновь на каторгу отправят, то лучшего подарка тож не сделают. Дескать, теперь он все ходы-выходы знает, и даже с собаками его не словить. И сейчас бы всенепременно ушел, если бы не в ногу подстрелили... Одно хорошо, те мерзавцы, что Тартищева на кладбище чуть не ухайдокали, опознали в нем бугая, который их в «Магнолии» нанимал. Но здесь Мамонт и сам не отпирается. И даже показывает, что не собирался Тартищева изрядно калечить, лишь до лазарета довести и отвлечь его внимание от убитых старух.
– Выходит, он старух берет на себя?
– Никак нет! Про это и речи не идет, а Тартищева, говорит, пожалел только потому, что тот справедливой души человек и в этапной тюрьме его от цинги спас. Во время допросов отваром шиповника, оказывается, поил... – Иван вздохнул. – Каторга, даже беглая, шибко Федора Михайловича уважает за такую справедливость. Сколько раз при арестах был он и ранен, и бит, даже не счесть. Но не со злобы, просто болдохи шкуру свою спасали. Всякий свое дело знал: один ловил и держал, другой скрывался и бежал....
– Так Мамонт сам висел на ограде?
– Пришлось, говорит, повиснуть. – Вавилов ожесточенно потер заросшую черной щетиной щеку. – Та шатия-братия, что он подрядил Тартищева поучить, слегка припоздала по какой-то причине. Вот и кинулся он на ограду, чтобы задержать Федора Михайловича. Знал, собака, что тот никогда мимо такого дела не пройдет...
Хлопнула входная дверь, и оба сыщика, как по команде, уставились на Тартищева, возникшего на пороге. Начальник уголовного сыска был багров, как вечерняя заря, глаза его метали молнии, а вспотевший затылок, казалось, дымился от бешенства. Мгновение – и на головы агентов обрушились первые грозовые раскаты.
– Что расселись, как бабы на привозе? – рявкнул Тартищев. – Еще не лень пень колотить? Сидите тут, лясы точите, а Мамонта тем временем придушили прямо в камере! – Он стукнул кулаком по спинке дивана. – Геть отсюда! Чтоб духу вашего не было, пока из-под земли не достанете эту сволочь!
– Не понял! – побледневший как бумага Иван поднялся с дивана. – Часа не прошло, как я из тюрьмы...
– Не понял? – взвился Тартищев. – Ничего, поймешь, когда я тебе башку в пятки вобью! – Он распахнул дверь в свой кабинет и приказал: – Заходи!