– Цезарь! – вскрикнула Малаша, но волкодав подтащил ее к забору и попытался протиснуть лобастую голову между досок. Когда ему это не удалось, он утробно рявкнул и бросился на забор, мощно ударив в него лапами, точно также, как бил в ворота во время визита Алексея в дом Анастасии Васильевны Синицыной.
– Малаша, – прошептал Алексей и, подняв голову из травы, прижал палец к губам. – Постарайся, оттащи Цезаря!
Девочка едва слышно ойкнула, вытаращив глаза от удивления, но тут же подняла валявшийся неподалеку прут и огрела им пса по спине.
– Ах, ты неслух! – вскрикнула она и вновь ударила Цезаря хворостиной по мохнатым бокам. Тот оставил забор в покое, присел на задние лапы и, поедая Малашу глазами, завилял хвостом. Собачий язык свесился наружу, а сам пес совсем уж льстиво заскулил и начал крутить головой, не спуская взгляда с куска сахара, зажатого в худенькой девчоночьей руке.
– Гулять, озорник! – строго приказала девочка и поднесла ладонь с лакомством к собачьей морде. – Бегом за ворота, живо! – Последние слова она добавила почти шепотом и так выразительно посмотрела в сторону Алексея, что он догадался: они относятся скорее к нему, чем к собаке.
Махнув Ивану, чтоб следовал за ним, Алексей вновь юркнул в траву и через пару мгновений притаился за створкой ворот, одновременно делая знаки Ивану, чтоб подбирался ближе, и поглядывая в сторону густой чащи молодого березняка, обступившего небольшое, почти высохшее озеро. Трава и папоротники были там по-особому высоки и скрывали не только Тартищева, но и Лямпе, и еще с пяток жандармов, которых штаб-офицер привел с собой.
Створка ворот скрипнула, пропуская пса и уцепившуюся за ошейник девочку. Заметив Алексея и Вавилова, пес присел на задние лапы и глухо заворчал, обнажая крупные желтоватые клыки.
– Тихо, тихо! – похлопала его по шее Малаша. – Успокойся, свои! – И прошептала, испуганно косясь в сторону дома: – Меня хозяйка послала до поселка сбегать, сказать, что Прошка появился!
– Прошка! – Алексей едва не вскочил на ноги от неожиданности. – Прошка здесь?!
– Так вы его знаете? – с облегчением вздохнула девочка. – Ночью ввалился, страшный, как смерть! Хозяйке сказал, что его с тюрьмы высвободили из-за того, что калека. Денег требовал до Томску доехать! Она ему дала, потом баню велела истопить, во все чистое переодеть. Фролка, конюх, ему бороду и волосья подстриг, а то шибко страшной был. И зубов нет... – добавила Малаша почти шепотом. – На кота посмотрел, а тот как зашипит, да с печки прямо на пол, и во двор сиганул, только его и видели. – Она снова оглянулась на дом. – Не могу я долго. Кое-как выпросила хозяйка у Прохора меня вместе с Цезарем отпустить погулять, а то он выть стал и землю лапами скрести. А заодно велела потихоньку урядника упредить. Прохор ведь после бани водки нажрался и ну хвастать, как из тюрьмы ускакал. – Девочка по-старушечьи горестно вздохнула. – Варнак, чистой воды варнак!