– Ягеря царские едут! Гляди, барин, вон оне! – и он кивнул головой на вырвавшиеся откуда-то сбоку из-за низких купеческих лабазов две отличные, похожие друг на друга как две капли воды гнедые фельдъегерские тройки, запряженные в одинаково короткие повозки. На той и другой разудало посвистывали в залихватски заломленных шапках ямщики и, раскручивая над головой кнуты, поносили во всю силу своих молодецких легких замешкавшихся или зазевавшихся прохожих. В каждой тележке сидели по два пассажира: слева жандарм в серо-голубой шинели, справа – молодой человек в гражданском платье.
Промчались дико сверкающие глазами, пена на удилах, стремительные тройки, и жизнь на улице потекла по-прежнему.
– На Иркутск пошли, – пояснил извозчик своему молчаливому пассажиру. – Видно, важных каких повезли. Торопятся... – Извозчик опять перекрестился, заметив его отсутствующий взгляд.
А молодой человек всего лишь представил себя в этот момент на месте одного из осужденных. Разве не был он на шаг от подобной участи? И если бы не заступничество дядюшки, везли бы его сейчас курьерской скоростью на Нерчинские рудники как миленького, как этих неожиданно повстречавшихся на пути бедолаг – несчастных его сверстников...
Да, именно заступничество дядюшки – Владимира Гавриловича Сверчкова – начальника I отделения при Санкт-Петербургском управлении полиции, его личное прошение на имя Вячеслава Константиновича Плеве, директора департамента полиции, избавило его юного племянника от нешуточных неприятностей, которые он накликал на свою голову в силу молодой дурости и нежелания прислушиваться к совету старших и потому более мудрых и осторожных родственников.
Послужной список молодого человека, сиявший чистотой и белизной непотревоженного снега, чуть было не испортила весьма нелестная запись, которая подобно крепостной стене навсегда бы преградила ему путь к продвижению по службе. Но это были еще цветочки по сравнению с перспективой понести заслуженное наказание за избиение должностного лица при исполнении им государственной службы...
Но тем не менее он ни разу не посетовал, не укорил себя, что, уступив благородному порыву души, ввязался не в свое дело, чуть не погубив свое будущее. Хотя как сказать, как сказать! Молодой человек задумчиво хмыкнул и окинул взглядом серую вереницу зданий. Нет, все-таки Североеланск хотя и мерзкая дыра и самое подходящее место для ссылки, но приехал он сюда без жандармского эскорта и почти без принуждения. И нужно признать, что губернский, пусть и сибирский город – еще не самое худшее место, где ему придется отсидеться некоторое время, чтобы из памяти начальства выветрились обстоятельства порочащего его проступка. Правда, даже его хитромудрый дядюшка не знал, сколь долго придется пробыть провинившемуся племяннику в добровольном изгнании. Год, два, а может, и все пять. Пути господни неисповедимы, так же как и анналы начальственной памяти. А ведь так хорошо все начиналось!..