— Здесь начинается тюремный блок, — сообщил, нажимая на кнопку пульта, полковник. — Всего их два. Второй находится этажом выше. Там сидят наиболее смирные. А те, что здесь, — от них можно в любой момент ждать сюрпризов!
Мы прошли решетку. Тут же щелкнул замок в зеленой двери, и она распахнулась. В проеме стоял здоровенный охранник.
— Как сто двадцать первый, Дима? — поинтересовался, не глядя на охранника, Карпов.
— Доктор все еще у него, товарищ полковник, — сообщил парень, захлопнув за мной дверь.
Охранник присоединился к нам, разглядывая меня с неприкрытым любопытством. Не каждый день на Каменном появляется человек в рясе священника.
Несколько впереди, возле одной из железных дверей, стоял еще один «кедровец», высокий светловолосый громила с лицом профессионального киллера. Он тоже посмотрел на меня с удивлением. Полковник остановился и сразу же посмотрел на меня.
— Честно сказать, отец Павел, я не знаю, как должна проходить встреча сексуального маньяка со священником. Здесь ваша вотчина. И хотя в отличие от многих других заключенных этот — совершенно безобидный в плане возможной агрессии, но я все-таки рекомендовал бы вам взять одного из ребят. Так, на всякий случай.
— Спасибо, полковник, но в таком случае встреча становится бесполезной.
Что же касается агрессивности, то можете за меня не беспокоиться. Господь не допустит, чтобы кто-либо из этих людей поднял руку на священника. — Я перекрестился. — Но, конечно, пусть кто-нибудь из охраны будет неподалеку.
— Дело ваше, отец Павел, — пожал плечами Карпов. — Формально я не несу за вас ответственности. У нас, как известно, церковь от государства отделена.
Поступайте, как считаете нужным. Охрана будет рядом. Там, в камере, возле двери, есть звонок. Нажмите его, в случае чего. Саша, открывай! — Полковник кивнул парню, и тот, шагнув к стальной двери, повернул ручку двери один раз вправо, один влево и еще дважды вправо. Дверь камеры номер сто двадцать один медленно открылась, и я вошел внутрь.
Прислонившись спиной к стене, на стоящей в углу камеры кровати полусидел-полулежал необычайно худой человек. Он был одет в серо-черную полосатую робу. Его волосы были похожи на паклю, лицо выглядело совершенно безжизненным из-за кожи цвета пергамента. Глаза, отрешенно смотрящие куда-то перед собой, в одну точку, были почти бесцветными. Плотно сжатые, прокусанные до крови синюшные губы медленно подрагивали. Заключенный сидел на съехавшем набок матраце, обнажавшем металлический лежак кровати, и тихо поскуливал. Левый рукав его полосатой робы был закатан, а на его желтоватой руке белым пятном выделялась только что наложенная тугая повязка. На каменном полу лежали стянутые с постели одеяло и подушка, перепачканные кровью.