— Что это? — спросила Ирина Андреевна.
— А, разглядели! Это обрезок трубы, которым он проволоку рвал. Помните, свидетели говорили, что Вешнев первым спрыгнул на участок? Так он с этой трубой спрыгнул, Ирина Андреевна: ни один свидетель не признал, что эта труба принадлежит Скулову. Значит, она принадлежит Вешневу, и он с нею прыгнул с забора, и видите, куда она откатилась, когда он упал? Следователь попался молодой, факта этого не оценил, не исследовал, следственного эксперимента не провел, так что в «деле» мы соответствующего заключения не имеем. Но и без всякого заключения на основании показаний свидетелей и этого фото видно, что Эдуард Вешнев был вооружен.
— Вооружен? — тихо и как-то растерянно переспросила Ирина.
— Ничего тут не видно. — Егоркина несогласно помотала головой.
— Видно, Лида, видно: на анализе этих фотографий старик хотел строить защиту, да вот несчастье помешало. — Конопатов неожиданно усмехнулся. — Как затрублю, говорит, я в эту трубу, так все, говорит, и рухнет, вот так-то. Ну как, впечатляет снимочек?
— Версия, — важно вздохнула Егоркина.
— А почему же Скулов молчал, что Вешнев оказался на его участке вооруженным обрезком трубы? — недовольно спросила Голубова. — Это же принципиально меняет дело.
— Скулов умереть хочет, зачем ему говорить.
— Из-за выстрела в упор?
— Я сперва тоже думал, что из-за пусть случайного, но все же убийства, — сказал Юрий Иванович. — А потом понял, что не из-за Вешнева, а из-за цветов.
— Каких еще цветов, каких? — недовольно закричала Лида.
Ясное и простое дело начало на ее глазах усложняться, становиться каким-то двусмысленным и вроде бы уже и не «делом». Это выбивало из привычного всезнающего состояния, вселяло ненавистные сомнения, и Егоркина сердилась. А тут еще — цветы.
— Вот, дорогие женщины, клумба со всех сторон обснята, и все видно прекрасно. Нет на ней ни одного цветочка, ни единого. А где они и кто же их сорвал, какие с корнем, какие изломав? Сорвал их пострадавший Эдуард Вешнев, и находились они в его руках: на фото этого, понятно, нет, потому что «скорая» увезла Вешнева вместе с цветами.
Женщины молчали, осознавая предложенную им новую точку зрения как трагедию. И то, что эту точку зрения, эту принципиально новую версию убийства (им уже не хотелось даже про себя говорить «убийство», а хотелось — «несчастье») предложила не защита, а их же коллега, придавало ей особую убедительность. И все же настороженность, с которой исстари без всяких исключений встречается все новое, мешала, сердила и настораживала.
— Ну, чтоб из-за цветов, это вы загнули, — недовольно проворчала Лида.