Я еще раз пробежал утренние газеты, дополаскивая их содержание aqua mineral. Из далекого небытия — очередная псевдоновость, кооператив братьев Бармы Постника и Карнеги Люмьер организовали совместное советско-царское предприятие: открыт видеосалон порнофильмов в Храме XII века. Забыв о взаимной анафеме, попы и большевики с надеждой и уверенностью уставились в свое светлое будущее. Тьфу ты, пропасть.
Без предисловий и закусок появилось первое. Из-под желеобразной крышки супницы показался похожий на крыло махаона, весь в павлиньих глазах и пятнах, борщ из отборной говядины — радостный привет не уставшего жить молодого мяса, еще так недавно обильно удобрявшего собственный пастбищный стол, еще не созревшего для сексуальных игр и сохранявшего девственность телячьей эротики до самой смерти. Ложка кипрского йогурта, заменяющего сметану, — и «вновь я посетил тот уголок земли». Как хорошо, что даже такие встречи с родиной не ежедневны.
В качестве второго выступил неизменный дуэт: молодой картофель, жаренный в русском масле (я употребил весь арсенал средств и умений, дабы научить свою вестиндскую madam Ульчестер делать из коровьего масла русское — она никак не могла взять в толк, зачем бы все это? Бедняга не так давно вообще узнала о существовании у коров масла). Молодость картофеля в феврале, парадность его мундира и, главное, раскаленность тарелки были невыносимы и казались профанацией национальной кухни. Гипюровая пенка масла мелко шипела на обожженном до блеска фарфоре. В длинной селедочнице витиевато расположилась спутница картофеля, прикрытая луковой вуалеткой и нарезанная до полупрозрачности. Это немного утешало.
На третье — клюквенный кисель из настоящих ягод и некукурузного крахмала, в молочных кружках, чуть тепловатый, с желейной, глубоко эшелонированной пенкой.
Раз в две недели, шестого и двадцать первого, я с английской бессмысленной методичностью съедал свой обед, нарушая привычный ход английского быта — между lunhc и dinner