Всего лишь сова! Эмма облегченно вздохнула и ласково потрепала Мод по шее.
— Пошли! — велела она.
Но ослице уже надоело гулять среди ночи. Да, она вышла из конюшни, но только ради своей маленькой подруги. Путь оказался тяжелым; она устала, замерзла и соскучилась по теплому деннику и обществу своих товарищей. И потом, ей хотелось спать. Мод остановилась.
Эмма потянула за повод:
— Мод, не сдавайся! Ты должна идти дальше! Ты не знаешь, что они хотят с тобой сделать!
Мод, очевидно, думала: что бы с ней ни собирались сделать, то, что происходит сейчас, значительно хуже. Она дернула головой, натянула веревку и, развернувшись на своих крепких задних ногах, решительно затрусила назад той дорогой, которой они пришли. Эмма бросилась догонять ослицу; с большим трудом ей удалось поймать непослушное животное. Но во время погони Мод уронила рюкзак с запасами. Эмма светила вокруг себя фонариком, но так и не нашла его. «Ничего, — решила девочка, — я найду его, когда рассветет».
Теперь ей предстояло уговорить Мод идти дальше. Эмма тянула повод. Мод, упрямо упираясь в землю всеми четырьмя копытами, отказывалась двинуться с места. Более того, она попыталась озвучить свое несогласие и зареветь, но Эмма, услышав первое, еще не очень громкое «Иа», принялась гладить ослицу и уговаривать ее не шуметь.
Девочке показалось, что прошла целая вечность, но наконец Мод уступила и позволила развернуть себя и снова повести в лес. Эмма испытывала не только облегчение, но и беспокойство. Путешествие отняло много времени и сил, она потеряла рюкзак, вспотела и устала. Мод в лесу явно не нравилось. Она вздрагивала от ночных шорохов и скрипов. Эмме стало не по себе. Даже красивый лиственный лес, в котором так приятно бродить при свете дня, стал враждебным. Под ногами что-то шуршало и скрипело, сверху что-то падало. Искривленные ветки так и норовили преградить им путь. В призрачном лунном свете ветви и сучья казались уродливыми инопланетянами. Эмма то и дело спотыкалась о торчащие корни и боковые отростки. За ней как будто следили чьи-то глаза; их владельцев не было видно, но Эмма знала, что они здесь. Время от времени луч фонарика выхватывал из темноты фигурки лесных обитателей — зайца или горностая. В одиннадцать лет Эмма уже не верила в домовых и фей и почти не верила в привидения. Но в темном лесу в душе поневоле просыпался первобытный страх. Здесь таилось нечто древнее, намного старше самой Эммы, намного старше, чем теперешние деревья, намного старше, чем письменная история округи. Нечто бесформенное, безвременное, забытое. Оно шуршало среди поросших мхом упавших древесных стволов, шелестело корой и взметало в воздух палые листья.