Слава мгновенно развернулся в сторону предполагаемой угрозы, вскидывая к груди автомат.
— Reg dich nicht auf![3] — успокоил я его по-немецки.
Возможно, он не понял слов, но понял смысл, поскольку несколько расслабился, хоть автомат и не опустил. Я же, продолжая игры в конспирацию, громко рявкнул:
— Halt! Zuruck![4]
И, словно по моей команде в высокой траве что-то зашуршало. Ухмыльнувшись и подмигнув Трошину, я, намеренно коверкая язык, крикнул:
— Стоят! Стреляйт!
В траве кто-то ойкнул, и метрах в тридцати от нас поднялась невысокая фигура.
«Мальчишка, что ли стадо гнал?» — подумал я и скомандовал:
— Komm her! Суда! — сопроводив команду недвусмысленным жестом.
Тут слышу, Слава мне шепчет:
— Антон, кажись девка…
Пригляделся, и верно — хоть на погонщике и надета хламида какая-то, но абрис фигуры уж больно характерный…
— И что? — говорю, — Отпустим что ли? Так легенда посыплется… Давай, хоть до деревни отконвоируем.
Через минуту «кавказская пленница» выбралась на дорогу. «А ничего так!» — отметил я про себя. Даже заношенный донельзя пиджак, несуразные штаны и перепачканное пылью лицо не могли скрыть недетской привлекательности «пастушка». Слава стоял с идиотской улыбкой, рассматривая это диво-дивное.
— Idiot! Setzen Sie sich auf das Motorrad![5] — вывел я его из состояния прострации и поманил нашего «пленника», — Komm her! Суда.
А ведь страшно девчонке, волосы, очевидно до этого спрятанные под картузом, растрепались и теперь непослушными прядями обрамляли красивое, с очень правильными чертами лицо. Прямой, почти греческий нос (почти — это потому, что на мой вкус, у античных богинь носы великоваты), плотно сжатые губы — красотка, ну что тут скажешь!
— Setzen Sie sich auf dem Beiwagen! — и я рукой показал на коляску. — Schnell![6]
То ли девушка понимала немецкий, а может, мои жесты были достаточно красноречивы, но мою команду она выполнила правильно и, понурившись, направилась к коляске.
— Bitte! — и Слава протянул ей потерянный картуз.
«Вот что галантность с людями творит! Даже по-немецки заговорил», — подумал я, садясь в седло.
***
Всю дорогу до села нам с Вячеславом пришлось молчать, причём, если Трошин беззастенчиво пялился на девушку, я себе такого позволить не мог — дорога была та ещё. Поэтому, въезжая на двор к Акимычу я испытал нешуточное облегчение.
На звук мотора на крыльцо вышел хозяин и «повелитель окрестных земель». Судя по его несколько заморенному виду, побегать ему пришлось изрядно. Но для себя старался, не для дяди. В начале, не разобравшись, он скорчил скорбную мину, явно готовясь вешать немцам на уши «лапшу домашнего приготовления», но, узнав меня, посветлел лицом и с радостной улыбкой поспешил навстречу.