Я попытался мгновенно окинуть взглядом темноту, с выступающими из нее круглыми очертаниями деревьев и изогнутыми, ребристыми поверхностями черепицы между ними. И увидел в свете луны невероятное зрелище.
На скате высокой крыши напротив замер странный силуэт — высокий, гибкий, в каких-то темных тряпках. Под луной отчетливо сверкали абсолютно седые, ничем не покрытые, растрепанные волосы. Фигура, замерев под моим взглядом, стояла, по-кошачьи изогнувшись, высоко подняв зад. Потом сделала странный, грациозный прыжок вбок по крыше, приземлившись без единого звука за ее углом, и исчезла из вида.
Сплю ли я, или наяву вижу героиню столичных страшилок — седоволосую ведьму Чжао, спрыгивающую по ночам с крыш и пьющую кровь людей и лошадей?
И тут до меня дошло, что в руке исчезнувшей с моих глаз ведьмы было оружие, по размеру не больше, чем заточенная железка карлика. Что-то вроде палки, более чем в локоть длиной, конец которой украшал прикрепленный поперечно небольшой лук. В общем, арбалет, по виду — охотничий: оружие, из которого можно стрелять одной рукой, хоть и на очень небольшое расстояние.
Этого зрелища, которое я наблюдал не более мгновения, мне хватило. Находиться в доме с исчезнувшей охраной, где по двору топчутся солдаты с копьями, а на крышах засели седые, но шустро скачущие арбалетчики, было попросту нельзя. В конце концов, не было никакой гарантии, что стрела, свалившая карлика, не была предназначена все-таки мне, но пролетела чуть правее.
Надо было бежать.
На перезарядку арбалета уходит мгновений пять. Я использовал часть их для того, чтобы подняться на локоть вверх по наклонной черепице и бросить быстрый взгляд в передний двор и на ворота. Что ж, как и следовало ожидать, на песке двора чернело неподвижное тело, а у самых ворот, где еще горела масляная лампа, можно было разглядеть второе. Моя охрана была уничтожена без единого звука, пока я сидел совсем неподалеку, в круге света — и буквально у ног засевшего на крыше седого арбалетчика, который при желании мог бы прочитать поверх моей головы крупные черные знаки рукописи.
Я повернулся и быстро пошел — а затем побежал — по черепице. Побежал, падая, сбивая коленки, делая неуклюжие прыжки, — утешало то, что, являя собой столь жалкое зрелище, я хотя бы собью прицел неизвестному арбалетчику, если он, конечно, имел такие намерения.
С топотом пронесся я по черепице стены, разделявшей внешний двор и передний сад, выскочил на боковую стену, отделявшую мой дом от стоявшего без хозяина соседнего владения. И двинулся по верхушке стены дальше, на восток, в сторону Восточного рынка имперской столицы. Бежать по черепице — особенно старой, выщербленной, заросшей травой и даже деревцами — было не так уж и трудно, если бы не одна проблема: при беге по скату одна нога все время оказывается как бы поджатой, а тело клонится в сторону и шмякается животом на черепицу.